Враг мой, любовь моя

«Спокойствие, только спокойствие» завещал Карлсон. Пришлось себе еще раз напомнить завет «Мужчины в самом расцвете сил» и не заорать дурным голосом при виде неожиданного соседства. В общем «огонек» оказался крохотным старичком с добрыми глазами, белой бородкой и в потешном костюмчике. Ага, почти как у Карлсона в том мультике. Правда, на уровне моего плеча он парил без всякого пропеллера, видимо силой магии, чтоб ее!

— Ты кто? — признаюсь, невежливо, но в шоке я и не так могу.

— Домовой, — на автомате ответил старичок, — а вы… вы что видите меня, Леди?

— Ну как бы да…

— А… — старичок забавно округлил рот, потом покивал сам себе, чуть не роняя колпак, — будет весело.

Последнюю фразу он проговорил с очень таким злорадным смешком, так что я сразу насторожилась:

— Кому?

— Всем, Леди, всем поголовно, — потер маленькие ручки домовой. — Раз вы меня видите, то Крямслявркав к вашим услугам.

Не успела я сморгнуть, как на месте фейкостарика образовался фейкодворецкий. Самый настоящий! В ливреи, с чопорным выражением малюсенького личика, резко помолодевший, с порыжевшей бородкой. Вылитый Бэрримор[1], вот с места не сойти!

— Крямсл… — запнулась я на непроизносимом наборе букв.

— Крямс, если Леди будет угодно, — манера речи у него тоже резко изменилась, стала тягучей и вычурной, как и положено потомственному служителю благородного дома. — Позвольте предложить вам халат.

Твою ж мать! Стою тут, беседы веду, а сама голая, как в первый день рождения! Хотя… можно сказать, что сегодня у меня тоже день рождения — в новом мире, в новом статусе.

— Да, будьте добры, — невольно и сама переняла манеры Крямся, уж очень они оказались заразными, да и такая аристократическая холодность больше подходила интерьеру, чем панические завывания и беготня по кругу.

— Леди желает принять ванную?

Леди желала объяснений, проснуться, бокал виски и убиться об стену, но вслух пришлось произнести лаконичное:

— Да, пожалуй.

Ванная комната оказалась под стать выделенным покоям — в золотисто-бежевых тонах, с огромным латунным чудовищем на резных, львиных лапах. От воды шел пар, а пена клубилась выше края. Мечта, а не ванная! Стесняться было поздно, да и не по статусу, так что я скинула халат и спокойно погрузилась в горячую воду. Очень горячую воду! В другой жизни я бы, наверное, ошпарилась, но тут… Это было неимоверно приятно, жар воды проникал в поры, вымывал из них грязь, пыль, попутно очищая и мысли. Образ кошки обуславливал простоту мысли, а перекинувшись в Создание я огребла сомнения и страх полной лопатой.

Я попала. Классически так, с оттяжкой. Клюнула на уговоры маньячного отморозка, по которому плакали Белые столбы[2], поверила в свою избранность, заработав на соседнюю палату, и… Святые небеса! Пошла с незнакомцем туда, не знаю куда.

Клиника. Уже не малая, а большая психиатрия. Точно Столбы. Может я сейчас там? В «уютной» палате с железной кроватью без матраса и брежу? Оглядела ванную, бокал виски, появившийся на небольшом столике у бортика, и поняла, что лучше я буду бредить и верить, чем отрицать видимое и искать подвох. Это моя новая реальность, точка, тема закрыта. Будем считать принятие водных процедур своеобразным крещением — в воду зашла одна я, из воды выйду другая.

Смелая, решительная, сильная, такая, какой я когда-то была. Пока мой мир не решил свести меня с ума…

Хватит! Последний глоток виски и я запретила себе думать о прошлом. Меня ждет настоящее и для копаний в себе не время и не место. Что-то мне подсказывает, что «весело» Крямса для меня обернется большими такими проблемами, вселенского масштаба.

[1] Джон Бэрримор — дворецкий Баскервилей, персонаж детективной повести Артура Конан Дойля.

[2] Психиатрическая больница «Белые столбы» — печально известное лечебно-психиатрическое заведение возле станции Столбовая Чеховского района. Психиатрическая больница мистифицирована Александром Галичем, про нее было написано «там алкоголики пишут нолики, а шизофреники вяжут веники».

ГЛАВА 2. О пользе и других эфемерных понятиях. Лаит

Друг мой, конечно же, уже сидел в кресле и потягивал что-то золотистое из пузатого бокала. Приглашающе махнул рукой, и я поспешил расположится в соседнем «чудовище», примеряясь к бутылке с одуванчиковым вином, которое так уважал Хранитель Третьего Круга.

— Меня предупредили о твоем прибытии, — оповестил Саден, наливая во второй бокал изрядную порцию вина.

— Да? Учитель постарался?

— Учитель, да не твой. Письмо от Девятого Хранителя.

Вот так новость! Ну, тот факт, что Хранитель знал о возможности моего прихода как раз не столь удивителен, как то, что моя миссия не просто заинтересовала его, а заставила выйти из вечной тени.

— Из того, что я знаю, письмо от Девятого Хранителя — это такая же редкость, как и чешуя аркх’сиет[1].

— И не говори. Повесил бы на стену в рамочку, если бы в самом письме не содержался приказ об его немедленном уничтожении. Сразу после прочтения.

Не сомневаюсь. Хранители еще те параноики, но у них на то есть весомые причины.

— Я так понимаю, письмо касалось меня?