Враг народа. Воспоминания художника

Мистическое сокровище в зависимости от моды и от эстетического воспитания монархов неоднократно менялось по форме и содержанию. Раздвигая территорию, Россия добавляла на крылья прожорливой птицы новые эмблемы. В 1883 году царский Сенат утвердил единый и неделимый «большой герб» для всех подданных Российской империи. На изменение композиции герба требовалось особое разрешение правительства. Это было пышное аллегорическое сочинение с извилистой порфирной мантией, парой ангелов-хранителей по бокам, кольцом территориальных эмблем на лавровых и дубовых ветвях, с сердцевиной, окруженной цепью ордена св. Андрея Первозванного, представляющей двуглавого орла с гербовым щитом Москвы на груди.

Мы живем в мире таинственных знаков.

Психбольные русские богатыри убеждены, что красный «пентакль», под которым они годами разоряли и усмиряли врагов мира и социализма, есть условное изображение самого Люцифера.

В особой кладовой Эрмитажа можно полюбоваться «пентаклем» червонного золота (прямо вешай на шею маршалу!), найденным в скифском кургане. В философской коммуне Пифагора этот четкий геометрический знак считался пропуском на собрания посвященных в тайны мира.

Бракуя сатанинский «пентакль», кремлевские богатыри вышли на ложный след «двуглавого орла».

Русский орел является не только символом желанного «православия, самодержавия и народности», но и важным эзотерическим знаком мирового «жидомасонства». Еще двести лет назад братство вольных каменщиков приспособило для своих тайных затей не только звезды, кресты и треугольники всех начертаний, но и древнюю птицу. Падкие на пышные титулы масоны украсили высшую, 33-ю степень Великого Державного Генерального Инспектора причудливым двуглавым орлом с пламенеющим мечом в косматых лапах. Пусть нерадивые двурушники и ренегаты, профаны и вульгарные безбожники, утонувшие во мраке невежества и порока, трясутся от страха! За ними денно и нощно следит всемогущий двуглавый инспектор с острым мечом возмездия!

Территория Российской Федерации в точности совпадает с границами РСФСР, нарисованными коммунистами. Спрашивается — на каком основании правительство РФ присвоило себе пусть неполную, ободранную, но геральдическую символику Российской империи с границами от Варшавы до Порт-Артура?

Современная кремлевская символика, раздевшая герб царской империи, выглядит фальшивой и пустой. Ее геральдический китч вызывает недоумение и протест.

2. «Тундра хрустального дворца»

Весной 1993 года я получил роскошный, цветной, на картоне, пригласительный билет из «Кристал Палас», Севастопольский бульвар, 43, в двух шагах от фонтана Шатле. Я никогда не слышал, что там есть «палас», но художник Вилька Бруй уточнил по телефону, что так называется бывший бордель, захваченный им для выставки. Сейчас там выставляются он и Хвост.

Я пришел туда днем, часа за три до вернисажа. У входной двери сидел Бруй, мирно беседуя с первыми гостями, поэтом Олегом Прокофьевым и танцовщиком Мишей Барышниковым. Они цедили белое вино между трепом о чепухе. В подвальном помещении необъятных размеров, похожем на танцевальный зал, висели работы художников, а в дальнем углу Хвост и приезжий живописец Лев Межберг играли в шахматы. Поднимаясь по внутренней, металлической лестнице былых времен, я обнаружил на стенах примитивные фрески с изображением цветов и садов Семирамиды и большой буфет, где метались знакомые силуэты постоянных скватеров, оформитель Савельев, портретист Любушкин, фотограф Тиль.

Вилька Бруй не скватер по фактуре. У него отличная мастерская от города с видом на Бобур и очень красивая жена-англичанка, служащая в «секс-шопе» живой моделью. У них дочка и заработки.

Питерский юноша выехал в Израиль, но выскочил оттуда, как ошпаренный, на ходу обрезая пейсы, запрещенные в СССР. Его артистическая карьера надломилась по неизвестным причинам в самом начале. Нищему артисту пришлось развестись с русской женой Сильвой, матерью двух умных и красивых дочерей. С тех пор он жил вольным и богемным артистом. Учреждение, где выступала английская жена, прикрыли за неуплату налогов, и огромный, опустевший «Хрустальный дворец», оказался в руках Бруя. Он решил использовать его под выставки парижских художников, пока не явятся жандармы с каменщиками.

Я уже писал, что в дорогостоящем Париже возникли новые культурные очаги — «скват-театр», «скват-рок», «скват-арт».

Бездомные артисты, собираясь в банды, приступом брали пустующие здания и работали там до появления законных владельцев с бульдозерами и вышибалами.

Русские живописцы с особым наследством «общаги» и пещерного невежества, открывая богемный Париж 70-х, охотно присоединялись к кочующим скватам, иногда побивая все возможные рекорды бродяжничества, как в случае с фотографом Тилем, стариком с тридцатилетним стажем кочевки.