Враг народа. Воспоминания художника

Днем я купался в Десне, прыгая с моста, а вечером работал на «сковороде», где наяривал джазовый оркестр под управлением Льва Гуревича. Лихая молодежь, обливаясь потом, выбивала фокстроты, а глухой ночью, страдая от любовных укусов, задирала девкам юбки в кустах.

Я грезил полюбить девушку священной любовью поэта, чтобы навеки связать с ней жизнь, однако ничего из этой затеи не получалось.

После первого выхода на фокстрот начинались дикие рези в паху и ничем необузданное желание завалить партнершу в кусты и отодрать как следует, каждое провожание со «сковороды» сопровождалось несвязными, лживыми россказнями о прочитанном романе, о новом фильме «Смелые люди» или «Застава в горах», а кончалось самым простым и естественным — я кидался на нее у калитки, а она царапалась и брыкалась, выбиваясь из рук.

Драчун и выпивоха Басихин, хорошо певший в народном хоре, не раз хвастался легкими победами. Его летний роман с моей двоюродной сестрой Алкой закончился абортом и скандальным разрывом.

Днем ко мне приходил сосед Женька Гудилин. Он писал стихи в рифму Играл в шахматы. И к моему удивлению стал шрифтовиком в кинотеатре. На этом месте закончились его грезы о мировой славе поэта. Через год он женился, а десять лет спустя я его видел на лестнице колотившим афишу с названием фильма «Рабочий поселок» с огромной физиономией Людмилы Гурченко.

Учитель Вощинский, глядя на мои этюды с натуры, вспоминал далекий Париж, Китай, Австралию. Он пригласил меня в гостеатр на китайский спектакль, где рисовал декорации. Вместо китайской фанзы он поставил партизанскую землянку из хвороста. Ведущая актриса Комаровская, любовница Лешки Бондаренко, блондинка с густо подкрашенными «китайскими глазами», скулила над трупом убитого командира. Статисты в синих бумажных штанах дружно подвывали. Трафаретный задник с горками вдали был совсем не китайский, а брянский по силуэту и цвету. Зрители не могли понять, за каким чертом гремит медный таз в лесу и люди размахивают красными флагами с желтыми звездами.

В перерыве зрительный зал жевал в буфете бутерброды с икрой и пил водку. В зал возвращались неохотно и жидко хлопали под грохот кресел.

Драматургия Дюня и украшение Вощи некого провалились, и их больше не возобновляли. Брянский зритель оставался глубоко равнодушен к далекому Китаю, его могучей и опасной мудрости, высокой эстетике и особым ритуалам быта, совершенно чуждым нашему пролетариату.

В обществе стояло странное затишье, как перед всякой бурей.

Высшее руководство во главе с пузатым Г. М. Маленковым появилось в отстающих колхозах, вылетело за границу, чего раньше не водилось. Одновременно со снижением цен на хлеб власти перебили всех коров и лошадей, скотину и птицу. Наш знаменитый брянский базар — кормилец народа — демонстративно залили вонючим асфальтом для стоянки автобусов.

Моя семейная хроника претерпела некоторые изменения. Брат Шура вернулся из Казахстана и женился. Мать стала гадалкой. Не знаю, где и когда она научилась гадать, но она ловко раскидывала карты, и пророчества сбывались. Слух о замечательной гадалке распространился далеко за пределы улицы Коминтерна. На крыльце сидели клиентки с узелками в руках.

3. Стиляги и гранит

Пахучей весной 1930 года на Красной площади разобрали строительные леса, и перед глазами пугливых мешочников открылось невиданное гранитное сооружение (архитектор А. В. Щусев) в виде усеченной мексиканской пирамиды. На монолитном фризе красного гранита был ясно и коротко написан псевдоним покойного Вождя — Ленин. Утром 1 мая на пирамиду поднялось высшее руководство страны. Над плотно упакованными в пролетарские гимнастерки и картузы двурушниками, британскими шпионами и сионистами во главе с агентом царской охранки по кличке Горный Орел возвышалась одна-единственная фетровая шляпа. Спрашивается, каким образом на пирамиду из лучших сортов гранита, порфира и лабрадорита затесался буржуазный выскочка? Кто позволил сионисту (1949) и двурушнику (1957), скрывшему свое дворянское происхождение под псевдоним «Молотов» с факультативным титулом «Чугунный зад», нагло носить фетровую шляпу и повязывать шелковый галстук?

Куда смотрели рабочие и крестьяне? — на пустые витрины ГУМа или на людную трибуну Мавзолея Ленина?

В весенний сезон 1946 года подавляющее большинство вождей повязало галстуки. В оппозиционном меньшинстве из двенадцати оказались трое — британский шпион Клим Ворошилов, двурушник Маленков и двурушник Булганин. Даже убежденные славянофилы партии — Каганович, Шверник и Микоян — купили фетровые шляпы пражского производства.

Кто так нагло разлагал советскую цивилизацию — до сих пор остается загадкой.