Враг народа. Воспоминания художника

Капитальная проблема простого советского гражданина — «прописка» и «жилплощадь» — не на шутку мучила дипломника. Несмотря на показуху сибирского патриотизма к алтайским хибарам колхозной мудрости, Шукшин во что бы то ни стало страстно желал захватить большую Москву, не ломая мерзких стен и дворцов.

Иногда к нему, едва держась на ногах, поднималась калужская актриса Тамара Семина, рано спившийся гений советского экрана. Я деликатно смывался к друзьям слушать музыку или курить гашиш у кавказцев, живущих своими, живописными кучками.

С серьезным перекосом в мозгах, Вася Шукшин люто ненавидел Москву и москвичей, как степной кочевник каменные твердыни. Ему хотелось сровнять стены с землей и устроить полевой стан кочующих доярок и трактористов.

А жениться ему пришлось на москвичке, кажется, по любви.

Всероссийское соревнование за высокий урожай.

Купаясь в музыкальной прозе И. А. Бунина, — «в гостиной сдавали на трех зеленых столах, за высокими канделябрами, в блеске свечей» или «теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре», — я не ценил сельскую беллетристику Васи Шукшина.

И тот и другой писали о деревне, но у Шукшина проза не читается, это несъедобное слово и ложный идеал.

У меня было впечатление, что мой сосед ничего не читал из русской классики, ну, может быть, из четвертого класса помнил стихи воронежского мещанина Алексея Кольцова «Раззудись, плечо, размахнись, рука!», да и то сомнительно.

Потом рассказчик Шукшин постоянно прячет свое «я» за своих героев, как бы И. С. Тургенев спрятался за спину охотника Ермолая.

Издательскую блокаду Вася прорвал. Уже при мне его рассказ напечатал журнал большого тиража.

* * *

«Все дело в Мильмане!»

Мой брат Шура — блондин рыжего оттенка. Поросячьи ресницы. Глаза цвета летнего дождика. Теплая голубизна без зла. Джек Лондон брянского разлива.

Дедовская савраска сильно брыкалась. В 1938-м она обиделась и стукнула Шуру копытом в грудь. С тех пор он бился кашлем неизвестного происхождения. Савраска задела легкое отрока.

Профессия — столяр высшего разряда. Десятник. Авторитет. В лагерях и на целине ставил крыши для комсомола Страны Советов. Школа рабочей молодежи.

Его музыкальные инструменты: балалайка, мандолина, баян, пианино. Руководитель оркестра — «француз» Бию, инженер, трубач. На высший диплом Шура не собирался, и некогда, и семья, и другие заботы.

Начальник строительной бригады, гуманист Яков Михалыч Мильман брата ценил и выдал ему семейный вагон для жилья.

Суровый, цыганский быт на рельсах. Лучшие люди страны, главный инженер Аркадий Лапыгии, инженер Альбер Бию, техник Адольф Карасев.

Строительная бригада Мильмана откочевала к Москве. Дальше полустанка Переделкино их не пустили. Загнали на запасный путь. Я бывал в вагоне брата.

Упорный и задумчивый золотоискатель. Белый Клык. Железная Пята. Всегда на цырлах. Легкая хохма его не трогала.

Я решил усадить их за один общий стол, брата и Шукшина.

9 Мая, в День Победы, в общагу пришел мой брат Шура. Явился с выпивкой и закуской, как положено. Поднимаясь на пятый этаж, я шепнул ему что вокруг полно иностранцев богатого урожая, а мой сожитель по комнате — мужик из Сибири.

Я подумал, а вдруг сойдутся не разлей водой — дети войны, сироты. Шукшин играл на гармошке, Шура уважал кинематограф.

На какой пересылке Шура свихнулся — не знаю, но он не читал, а поедал книжки одну за другой. Если он читал Виктора Гюго, то все, что перевели, от первой книжки до последней. С крупными прорехами в общем образовании, тригонометрии — перерыв на войну с немцами и советская тюрьма на семь лет — и порядочным бзиком в характере. Например, он не читал романы русских авторов, я хочу уточнить — не только советских ударников Семена Бабаевского и Виталия Закруткина, но и классиков прошлого. Из иностранных наречий Шура знал кое-что из «халы» и «хенде хох».

…Оноре де Бальзак, Ромен Роллан, Стефан Цвейг, Дос Пассос, Эмиль Золя, Теодор Драйзер, Джон Стейнбек, Ярослав Гашек, Шервуд Андерсен, Джек Лондон, я не говорю о Вашингтоне Ирвинге с его «всемогущим долларом», которого читали по рекомендации педагогов.

Шизофрения особого полета!

Где профессор Даниил Лунц, главный психиатр страны?

Многоуважаемый Даниил Романович, почему советский рабочий читает Дос Пассоса, а не Семена Бабаевского?

Детство в жопе играет, сказал бы доктор Зигмунд Фрейд.

«Встреча на Эльбе?» — Не знаю.

Мой сосед Шукшин сразу смекнул, что предстоит нешуточный разговор с народом. Сначала мы расселись. Я молча открыл бутылку и разлил по граненым стаканам. Как и предполагалось, начал Вася Шукшин:

— Ну, как там у вас, волки водятся?

Брат чокнулся, выпил, но хохму районного комсомола пропустил мимо ушей. Он ждал красивый рассказ о кино, а Шукшин добывал свое. В его пустующем резерве было любопытство к «оккупационной зоне» и подвигам брянских партизан, Вася с карандашом в руке читал «Молодую гвардию» А. Фадеева, но войну не нюхал и проходил по книжкам. Здесь Шура был для него чудесной находкой.

Он никогда не встречал людей «из-под немца».