Враг народа. Воспоминания художника

Он попал в 18-й Северский драгунский полк. Прошлое полка было казачьим, но по указу Екатерины II от 1784 года о ликвидации малороссийского казачества, полк стал номерной кавалерийской частью русской армии. Рослого новобранца, работавшего с почтовыми лошадьми, в военную кампанию 1853–1859 годов направили на Кавказ, где были очень жаркие бои с турками. В Малой Азии «драгуны ложились костьми, чтоб вырвать победу», вспоминал его командир князь З. Г. Чавчавадзе. Русская армия разбила анатолийскую армию противника, обученную по французскому уставу. Награды за героические бои были щедрые. Император Николай, получив донесение о победе под Карсом, сказал: «Князь Чавчавадзе хотел удивить меня победою, а я удивлю его наградою». Командир полка получил Андреевскую ленту в чине генерал-лейтенанта, а знаменосца Абрамова за храбрость в бою наградили крестом Святого Георгия 4-й степени. Простреленного в ногу драгуна отпустили домой, куда он привез орден и песенку:

Веселитеся, ребята.
Веселись, наш командир.
Мы разбили супостата.
Слава нам на целый мир.

Егор Абрамов женился на карачевской девке Параше Никулиной. Из восьми родившихся детей выжило трое, среди них мой дед Василий Егорович.

Ямщиков наделяли лесом.

Не успел знаменосец жениться, как прошел слух, что братья Губонины в бараний рог скрутили господ Тютчевых, Мартыновых и Безобразовых. Потом добрались до волости и все скупили. Жажда наживы и неукротимая страсть управлять людьми столкнула братьев с могущественным владыкой брянских лесов генералом Пашковым. Нешуточная война за лес закончилась полным разгромом «птенцов гнезда Петрова», как любили себя величать помещики Пашковы. В начале 70-х годов братья Губонины стали владельцами огромной страны, неукротимыми и безжалостными эксплуататорами русс кого леса.

Весть о появлении «чугунки» не застала Абрамов Двор врасплох. Он начал резать шпалы и продавать Губонину, выдававшему треть русской стали.

На тайном сходбище Абрамовых, Леонтьевых и Никулиных решалось нешуточное дело — лес вырубить и пустить под шпалы, соединив Орловскую губернию с Курляндией, породнить Орел и Ригу Русское дешевое зерно и древесину перебросить в Германию.

Хлопоты увенчались успехом, но пришлось попотеть.

О потной жизни прадеда мне поведал заслуженный путеец Никита Никулин.

«От этой проклятой чугунки жизнь Абрамовых пошла кувырком».

Знаменитый брянский лес от Карачева до брянской заставы застонал от топора.

Тысячи рабочих подвод. Руководил работами инженер путей сообщения князь Тенишев. В марте 1882 года у лесовика Абрамова родился сын, в святом крещении названный Василием в честь священномученика, «иже в Херсоне епископствовавшего». Сам господин Мануйла Губонин не поленился стать крестным отцом своего подрядчика. На славной пирушке он поджег долговые абрамовские векселя и зачислил новорожденного чернорабочим на лесопильный завод с жалованьем семь рублей в месяц. Мой дед оказался последухом. При родах Параша умерла, оставив вдовца с тремя детьми. Побочный дед Аким пропал без вести на австрийской войне.

От последуха Васи пошли моя мать, старший Вася, Нюра, Саша, Иван.

В мировую войну Абрамов Двор не захирел от поборов, а достиг наивысшего своего благополучия — росли доходы лесного производства. В селе Верхополье на счет Абрамовых выстроили каменную школу Женатому Васе купили новый дом в Брянске.

Зимой 1919 года лесопилку Абрамовых подожгла бродячая банда анархистов и она сгорела за ночь, как воз сухого хвороста. Табун лошадей угнал атаман Кочерга, а запасы хлеба забрали матросы Красной Гвардии.

О чем думал старик Абрамов, умирая в селе Верхополье? Небось о былом, где, толкаясь как хорошие скакуны, проносились тифозные бараки Малой Азии, атака турецкой крепости, победа русских знамен, смерть жены, грязные шпалы, разбой революции и нелепая смерть в чужом доме от бандитских пуль.

Подумать только! — сюда заглядывали сам Потемкин-Таврический, гроза Оттоманской Порты, гетман Разумовский, любитель крестьянской песни, охотник за «мертвыми душами» Павел Иванович Чичиков, и, конечно, Николай Васильевич Гоголь, проездом в родной хутор. Здесь служил мой дед Василий Абрамов. Здесь, в безумии быстрого обогащения, валили корабельный лес на железнодорожные шпалы. Здесь балтийские матросы убили моего прадеда, кавказского героя Егора Абрамова, выжившего под турецкими пулями и пиками восставших горцев.

Поэзия любит смерть.

«Умри же! — поляки герою вскричали, и сабли над старцем, свистя, засверкали», как пел известный Кондрат Рылеев.

Мой дядя упорно выдавал себя за «казака».

Потомственный казак Иван Абрамов!

Лишь раз кавказского героя смутил тесть Семен Никулин, мукомол уездного Карачева. Не обошлось и без уговоров свояка Леонтьева, жившего на «Пашковских двориках».