Враг народа. Воспоминания художника

Девица Хованская слегка наврала. Дом поэта в поселке Планерское назывался «Дом творчества советских писателей», и ее мать не отдыхала у моря, а служила поварихой в писательской столовой. Хованская рисовала с натуры, Ситников купался и смотрел на горизонт. Спали в сарае друг на друге. Пока Вася загорал, а сестра Тамара, как нарочно, вылетела в Берлин, московскую квартиру ограбили, причем воры утащили не только ковры, иконы, прялки, но незаконченный, заказной «монастырь».

На квартирной краже напасти не закончились. Едва придя в себя (месяц в клинике Виктора Райкова), он потащился с Гюзель и Инной Вигоградской на дурацкую выставку в Манеж, где показывали художников соцстран. Появился и «правительственный табун» с министром культуры во главе. «Табун» сделал круг почета и затормозил у абстрактных картин Ксаверия Дуниковского. Следуя либеральной моде той поры, министр Н. А. Михайлов обратился за разъяснением не к советнику, а к человеку из толпы.

— А зачем ослу объяснять искусство, — резко отрезал Васька-Фонарщик, — ведь осел не нуждается в нем!

Вечер досидели в мастерской скульптора Дмитрия Филипповича Цаплина, с восторгом жавшего руку герою, а наутро В. Я. С. получил распоряжение ректора «Сурика» Модорова об отчислении с работы, где он служил 15 лет, заряжая фонарь на кафедре искусствоведения.

Пенсия — 28 рублей, за гибель отца — 15 рублей и фонарь — 40 рублей.

В декабре 59-го его лишили основного жизненного дохода.

Выходка кривой судьбы!

Нелегальный журналист В. Н. Осипов («Бумеранг», 1960), опрашивая В. Я. С., спросил об артистическом кредо художника.

«В степи едет телега, я лежу на спине, задрав ногу на ногу, и горланю веселую песню — вот мое кредо искусства».

Отставного фонарщика спасли иностранцы.

В 60-х годах в Москве образовался уродливый рынок подпольного искусства, главным образом связанный с иностранным покупателем. Кучка враждующих кружков, обливая друг друга грязью, устремилась на дешевый и запретный торг. Покровительство грека Г. Д. Костакиса, изредка покупавшего акварели Зверева, основательно подстрекало соревнование коллекционеров. Васька-Фонарщик стал многолетним консультантом Стивенсов, собиравших огромное количество трущобных произведений.

С 1963 года у В. Я. С. начался затяжной роман со школьницей Ликой Крохиной, но до этого он сменил квартиру, где образовалась «вторая академия художеств» по адресу Малая Лубянка, дом 10, комната 47.

«Моя академия — это наилучшее лечение от авитаминозного поноса!»

Обеспечив себе «дом на слом», лекарь без диплома и студент Мороз вышли на разведку с запасом сухого пайка.

Пионерский отряд ушел далеко в лес на розыски партизанской землянки, опустевший лагерь охраняли Лика Крохина и пентюх в очках, то и дело пускавший слюни. Днем школьники скребли песком грязные кастрюли, а ночью сладострастно пыхтели в палатке, не собираясь кончать любовной потехи. Не выдавая своего присутствия в лагере, Вася и Мороз вынесли ночную пытку до конца, а на рассвете сели на первый катер и вернулись в Москву с вдребезги разбитой гордостью.

Шкодливая школьница Крохина надолго разделила ложе художника (1963–1970 годы), с «блядством при первом удобном случае» (дневник В. Я. С. от 02.06.1963). Он одевал ее в дорогие меха и, конечно, фирменные шмотки. Ее сумка и карманы были набиты деньгами. В двадцать лет она гоняла на автомобиле в пешеходной Москве. У нее начисто отсутствовало чувство страха, свойственное всем подпольщикам без исключения. В гости к иностранцам она приезжала с такой наглостью, что постовому милиционеру казалось, что явился не проходимец без паспорта, а посол иностранной державы с молодой женой.

Почитатели советской власти чаще всего преувеличивают репрессивное могущество Кремля. Старомодная, многолюдная, неповоротливая разведка грубо опутала андеграунд, коллеги по искусству охотно доносили друг на друга, чтобы удержаться у кормушки «дипарта» подольше и загрести побольше, но промахи дряхлого режима были так велики, что его вождей надо было не награждать, а убивать за разложение пролетарского государства.

Миф о духовном и физическом слабосилии подполья раздули актеры «вечного реализма», академики и бюрократы официального изофронта, на своем брюхе испытавшие голод равноправия.

Васька-Фонарщик и его опекун В. А. Мороз, не прерывавшие деловых связей, обладали самостоятельной и совершенной сетью сыщиков и стукачей, приносивших самую сверхсекретную информацию московских салонов и тайных дыр, от лодочной станции в Химках и самочувствия Эдмонда Стивенса до последней зарплаты Костакиса и любовных похождениий Святослава Рихтера.

В 60-е годы приобретение и перепродажа древностей принял размеры циклопические. Не было ни одного «порядочного дома», где бы не возвышалась «иконная стенка». Выход на иностранца с таким товаром обещал хорошую прибыль, и ключевое положение участника «дипарта» подходило для этой цели как нельзя лучше. За короткое время В. Я. С., владевший «пугающих размеров» складом русских древностей, заработал огромные суммы денег, орудуя на черном рынке с помощью подставных маклеров.