Враг невидим

Почему так упорно старался свалить свою вину на бывшего сослуживца, чем ему не угодил капитан Веттели?

И главное: где взять прямые доказательства, уличающие истинного преступника? Ведь все рассуждения на этот счёт пока голословны…

А потом, когда доказательства всё-таки появятся (если появятся), Токслея надо будет как-то обезвредить, что само по себе не просто, тем более, оставаясь в рамках законов мирного времени – это тоже следует хорошенько обдумать…

Но тут Веттели очень ясно почувствовал, что если и дальше будет продолжать мыслительный процесс, не дав себе хотя бы немного отдыха, то голова его просто треснет напополам от усталости, и зло так и останется безнаказанным.

За час до первого утреннего звонка, возвещающего общий подъём, он заснул.

И со звонком, кажется, не проснулся, так и вёл уроки в полусне, время от времени поражая подопечных крайне непоследовательным поведением (в самом начале урока зачем-то собрал тетради с домашним заданием, а через пару минут велел их открыть) и очень своеобразными формулировками мыслей: «Если исходный биологический вид под влиянием магического воздействия приобретает необратимые морфологические особенности вроде рога во лбу или, там, лишней головы, то мы не станем тратить на него время, это, пожалуйста, в соседний кабинет» – в таком духе. Хорошо, в тот день не случилось никакой инспекции, проверяющей работу учителей, иначе на педагогической карьере лорда Анстетта был бы тут же поставлен большой и жирный крест (впрочем, он сам счёл бы это не поводом для огорчений а проявлением высшей справедливости).

Уроки кончились, а он и этого не заметил, просидел на рабочем месте лишние полчаса, погружённый в мрачные мысли о том, что тетради-то надо бы проверить, но не хочется. Там, в классе, и застал его Ангус Фаунтлери. Влетел ураганом, бледный и взмыленный, со спутанными волосами, прилипшими к влажному лбу. В изнеможении упал на скамью (по школьным правилам, по лагалось сначала спросить у учителя разрешение сесть), не отдышавшись, выпалил сры ваю щимся голосом:

– Мистер Веттели, я пришёл к вам!

– Да, Ангус, я вижу: вы ко мне пришли, – меланхолически откликнулся Веттели. – Что-то случилось? Все живы? – умом он сознавал, что просто так, без дела, перепуганные ученики к учи телям не врываются, значит, есть повод для беспокойства. Но душа пребывала в полнейшей апа тии, никаких эмоций он не ощущал.

– Да, сэр! Все. Но… Я пришёл к вам, потому что должен сказать! Это ужасно! Я знаю, вы рассердитесь, потому что это не моё дело, я не должен бы, и вообще… Но я не мог, понимаете?…

– Нет, Ангус. Я пока ничего не понимаю, – прервал Веттели его сумбурный монолог, сунул в дрожащие руки кувшин с водой, специально отстоянной для авокадо. – Вот, выпейте, ус покойтесь и объясните толком, что стряслось. А то мне уже становится страшно, – последнее было бессовестным преувеличением, но как-то удачно к слову пришлось.

Фаунтлери громко, судорожно хлебнул, облился из носика, поперхнулся и долго кашлял, зато физические страдания сделали его более вменяемым.

– Сэр, я пришёл к вам, потом что больше не к кому с этим идти. Случилось нечто ужасное! Надо что-то предпринять, а я не знаю что!

– Конкретнее, мистер Фаунтлери. Переходите к сути вопроса.

– Да, сэр, перехожу… Только не сердитесь, я не должен был…

– Ещё конкретнее, Ангус.

И тот, наконец, решился. Закрыл глаза, должно быть, от ужаса, и объявил отчаянно:

– Мисс Фессенден… ну, вы её знаете… – «Знаю, знаю», – кивнул Веттели. – Она сошла с ума!

Вот это была новость! Такая дикая, что он ни на секунду не поверил, осведомился скептически:

– Добрые боги! С чего вы это взяли, Ангус?

Бедный парень спрятал лицо в ладонях и принялся глухо, как из бочки, вещать. Его заметно подтрясывало.

– Я. Да. Я не должен был так поступать, я знаю, что нельзя вмешиваться в чужие дела. Но я больше не мог на всё это смотреть. Конечно, я для вас посторонний человек, но вы для меня – нет, вы мне жизнь спасли. И видеть, как вы мучаетесь, пока этот дурацкий Гаффин…

– Мистер Гаффин, – машинально поправил Веттели, чувствуя, что спокойствие начинает его покидать.

– Ну да, дурацкий мистер Гаффин… Так вот, я пошёл к ней. К мисс Фессенден. Я хотел ей объяснить, что она не должна была вас бросать, никакого права не имела! Что вы её любите и страдаете, а этот Га… мистер Гаффин ей совсем не подходит, он какой-то… ненастоящий. Нет, он, конечно, поэт, женщины любят поэтов… Мистер Веттели! – он вдруг поднял глаза, осенённый новой идеей, – а вы когда-нибудь писали стихи?

– Да, Ангус, целых три раза. Но сейчас не будем об этом. Продолжайте, пожалуйста: вы пошли к мисс Фессенден…