Враг Рима

— Филипп Пятый Македонский никогда не был среди лучших друзей Рима, — продолжил Флакк. — Но, предоставив убежище Деметрию Фаросскому, он явно продемонстрировал враждебность.

— Точно.

Деметрий, изгнанный царь Иллирии, сам по себе совсем недавно причинил Республике множество проблем.

— Но надо ли было целый месяц обсуждать этих двоих?

Лицо Флакка сделалось напыщенным.

— Так делаются дела в Сенате, и уже почти три сотни лет. Кто мы такие, чтобы подвергать сомнению столь священное дело?

Фабриций удержался от того, чтобы не ответить кратко. Сам он считал, что Сенат сможет работать намного эффективнее, если ход дебатов будет контролироваться должным образом. И дипломатично улыбнулся.

— Если честно, когда речь зашла о бунте племен в Галлии, они среагировали куда быстрее.

Флакк явно обрадовался смене темы.

— И, как только стало ясно, что сил в новых колониях Плацентии и Кремоне будет недостаточно, отозвали один из легионов из посланной армии. Пока я торчал в Риме, собирая и обучая новых легионеров, хоть ты поучаствовал в боях! — Он погрозил пальцем Фабрицию. — Целых три месяца!

Фабриций уже привык к покровительственной манере общения Флакка, хотя она и по-прежнему его раздражала.

— Тебя там не было. Бойи и инсубры — вовсе не пустяк, — рыкнул он. — Помнишь Теламон? Надо было быстро кончать с этим. Погибли сотни легионеров, и много больше получили ранения.

Флакк покраснел.

— Прошу прощения. Я не собирался приуменьшать заслуги, твои или тех, кто там погиб.

— И хорошо, — умиротворенно ответил Фабриций. — Но это не отменяет того, что нам надо было быть в Иберии уже три месяца назад!

Флакк примирительно махнул рукой.

— По крайней мере, мы уже в Массилии. Скоро сагунтийцы будут отомщены.

— Немного поздновато, не думаешь? — едко спросил Фабриций.

Отказ Сената от решительных действий оставил Сагунт на произвол судьбы, и совесть не давала ему покоя. До сих пор.

— Ладно тебе, — взмолился Флакк. — Мы ведь уже взялись за дело.

— Знаю! — горячо ответил Фабриций. — Но нельзя обращаться с союзником Рима так, как мы обошлись с Сагунтом.

— Ты знаешь, что я с тобой согласен, — тихо сказал Флакк. — Разве я не говорил неоднократно в Сенате о том, Что бесчестно бросать город на произвол судьбы?

— Говорил.

Но наверняка знал, что слова твои особо ничего не изменят, подумал Фабриций. Хотя все равно это характеризовало боевой дух его будущего зятя с хорошей стороны.

— Хвала богам, что мы служим под началом Публия, а не Тиберия Семпрония Лонга, — заметил Флакк. — Мы начнем воевать куда раньше, чем они. Последнее, что я слышал, — это то, что флот Лонга будет готов не раньше чем через месяц.

— Прискорбно.

— А мы тем временем выйдем в море сразу же, как наш флот пополнит припасы воды и еды, — заявил Флакк, хлопая по украшенной рукояти меча.

— Не следует забывать об информации разведчиков, которую должны предоставить местные, — предостерег Фабриций. — О Ганнибале уже несколько месяцев ничего не слышно.

— Потому что он сидит на своей волосатой крысиной заднице в Иберии, попивая местные вина и ожидая нашего прибытия! — язвительно сказал Флакк.

— Возможно, и так, — с улыбкой ответил Фабриций. — Но сам знаешь, предупрежден — значит, вооружен.

Он и понятия не имел, что его слова получат подтверждение всего через несколько часов.

Ганнибала уже давно не было в Иберии.

Согласно словам изнуренных массилийских посланцев, прискакавших на взмыленных лошадях, он был в дневном переходе отсюда.

Флакка и других старших командиров немедленно вызвал к себе Публий. Он расположился в большом шатре посреди одного из укрепленных лагерей легионеров. Фабриций обрадовался и удивился одновременно, получив такой же приказ меньше чем час спустя. Когда он прибыл, то увидел Флакка стоящим снаружи с другими командирами, в том числе Гнеем, старшим братом Флакка, бывшим консулом и легатом, вторым по старшинству после нынешнего консула. Фабриций отдал честь и кивнул Флакку. К его удивлению, будущий зять едва заметил этот жест. В самом деле, на его лице было такое зловещее выражение, что Фабриций задумался, что же могло произойти. Времени выяснять это не осталось. Узнав Фабриция, командир охраны тут же проводил его внутрь.

Они застали Публия за оживленной беседой с молодым массилийским воином у стола, на котором была развернута наспех нарисованная карта. На обоих были бронзовые нагрудники греческого образца, стеганые птериги, защищающие пах и верх бедер, и бронзовые поножи. Но даже неопытному глазу было ясно, кто здесь главный. Доспех массилийца был хорош, но нагрудник Публия, украшенный рельефным изображением лица Геркулеса, словно испускал ореол богатства и величия. То же можно было сказать и о прекрасном аттическом шлеме, стоящем рядом на табурете. Пусть массилиец и возвышался над седовласым консулом, уверенность Публия в себе с лихвой компенсировала разницу в росте. Фабриций уже немного знал командующего и проникся к нему симпатией. Спокойный настрой и простые манеры Публия нравились всем, от рядовых легионеров до трибунов. Гней, его брат, был того же сорта.

Публий поднял взгляд: