Враг Рима

— Совершенные дикари, — произнесла Атия и сжала губы.

Ганнон заметил, что Аврелия смотрит на него расширившимися от ужаса глазами. Можно подумать, римляне не делают так же в захваченных ими городах, с яростью подумал он. Конечно же, Ганнон не сказал ни слова, просто отвернулся.

В отличие от сестры, Квинт явно разозлился.

— Так скверно, что Сенат в течение последних восьми месяцев ничего не сделал, чтобы помочь одному из наших союзников. Теперь-то они начнут действовать?

— Начнут, — ответил Фабриций. — На самом деле уже начали.

Последовавшая тишина звенела громче, чем звук трубы.

— В Карфаген отправлено посольство; оно должно потребовать немедленной выдачи Ганнибала и его старших командиров, чтобы привлечь их к суду за беззаконные поступки.

Ганнон сжал тряпку так, что вино закапало на мозаичный пол у его ног.

Никто ничего не заметил, да Ганнона это и не волновало. «Как они смеют, — беззвучно кричал он. — Ублюдочные римляне!»

— Вряд ли они это сделают, — сказала Атия.

— Конечно нет, — ответил Фабриций, понятия не имея, с какой горячностью — правда, храня молчание, — соглашается с ним Ганнон. — Несомненно, у Ганнибала есть враги, но карфагеняне — гордый народ. Они желают расплатиться за то унижение, которому мы их подвергли после войны на Сицилии. И сейчас у них есть такая возможность.

Квинт на мгновение задумался.

— Ты говоришь о войне?

Фабриций кивнул.

— Думаю, да, дело идет именно к этому. В Сенате есть те, кто со мной не согласится, но, думаю, они недооценивают Ганнибала. Человек, столько достигший всего за несколько лет, не начал бы осаду Сагунта, если бы это не было частью куда большего плана. Ганнибал всегда хотел войны с Римом.

«Как же ты прав!» — торжествующе подумал Ганнон.

Квинт тоже обрадовался:

— Гай и я пойдем служить в кавалерию!

Гордость Фабриция за сына, вполне понятная, была лишь подчеркнута молчанием Атии. Хотя она и не могла скрыть печали, но быстро взяла себя в руки.

— Из тебя получится отличный воин.

Квинт гордо расправил грудь.

— Я должен сообщить Гаю. Могу я отправиться в Капую?

Фабриций утвердительно кивнул.

— Давай, но поторопись. До темноты осталось уже совсем немного.

— Тогда вернусь завтра.

С благодарной улыбкой Квинт поспешно ушел.

Глядя на него, Атия вздохнула.

— А что с другим делом?

— Тут есть хорошие новости, — ответил Фабриций, но, заметив живейший интерес Аврелии, осекся. — Расскажу тебе позже.

Девушка спала с лица.

— Все так нечестно! — вскричала она и убежала в свою комнату.

Атия коснулась руки Фабриция, не давая ему сделать выговор дочери.

— Пусть идет. Для нее это очень тяжело.

Ганнон не обратил внимания на семейную проблему, свидетелем которой стал. Сейчас желание сбежать, добраться до Иберии и воевать бок о бок с соплеменниками захватило его целиком. Как долго он мечтал об этом! Но в его уме мрачной тенью нависал долг перед Квинтом. Расплатился ли он с ним, расправившись с разбойниками у хижины пастуха или нет? Ганнон не мог быть в этом уверен. А еще оставался Суниатон. Как он сможет наслаждаться свободой, сбежав, если хотя бы не попытается разыскать своего лучшего друга? Ганнон даже обрадовался, услышав голос зовущего его Юлия. Мысли и чувства грозили разорвать его на части.

Шло время, а Ганнон все так же работал на кухне. Он так и не нашел ответа перед своей совестью, так и не смог решить, отдал ли долг Квинту. Кроме того, он не мог заставить себя сбежать с виллы, не попытавшись найти Суниатона. Но как это сделать? Ганнон понятия не имел. Кроме него, кто знает, да и кому какая разница, где сейчас Суниатон? Эти проблемы не давали ему спать по ночам, и даже отвлекли его от страстных мыслей об Элире, обычно одолевавших его. Усталый, раздражительный, он даже не обратил внимания, когда как-то раз Юлий объявил, что к завтрашнему ужину Атия выставила особые пожелания.

— Очевидно, она и хозяин ожидают прибытия важного гостя, — заметил Юлий напыщенно. — Гая Минуция Флакка.

— Кто это, во имя Гадеса? — спросил один из поваров.

Юлий неодобрительно поглядел на него.

— Один из старших в семье Минуциев, брат бывшего консула.

— Значит, хрен самодовольный, — пробормотал повар.

Юлий не обратил внимания на смешки, последовавшие за этими словами.

— А еще он член посольства, которое только что вернулось из Карфагена, — заявил он с таким видом, будто этот вопрос был хоть как-то для него важен.

У Ганнона все сжалось внутри.

— Правда? Ты уверен?

Юлий поджал губы.

— Именно это сказала хозяйка, а я внимательно отношусь к ее словам, — отрезал он. — А теперь принимайтесь за работу.

Сердце Ганнона колотилось о ребра, словно птица в клетке. Он вышел к хранилищам. Расскажет ли гость Фабриция о том, что видел? Ганнон взмолился богам, чтобы рассказал. Пройдя мимо входа в баню, он увидел Квинта, который раздевался. Хорошо ему, с горечью подумал Ганнон. Он сам не мылся в горячей воде с тех пор, как покинул Карфаген.