Враг твой (СИ)

— Очевидно, что я допустила ошибку в расчётах, когда потребовалось чем-то уравновесить твоё отсутствие в прошлом. Скорее всего, где-то в районе Логополиса, где произошёл сильнейший выброс энтропии за всю историю Вселенной. А когда я ударила по Давросу, то… Я очень смутно помню этот участок, без каких-либо подробностей, но, по-моему, мы этот выброс с этой ошибкой и организовали, всей Империей, чтобы уберечь современную Сеть Времени от глобального разрушения. Получилась сложная темпорально-реверсная петля с запутанными причинными связями. И у тебя появилась возможность свободно появляться в обеих версиях реальности, потому что теперь это не разделившаяся на независимые части параллель, а люфт. Пока есть ты и я, это так и останется люфтом. Так что тогда, на лайнере, ты разговаривал действительно со мной и зафиксировал это событие на Зосме-9.

— Ну и наворотила ты, — бессильно взмахивает рукой Доктор и садится в траву, тоскливо глядя на горизонт. Вид у него довольно расстроенный, но не настолько, насколько мог бы быть. Заметив приближающуюся к нам Донну в веночке из каких-то листьев, он машет на неё рукой и указывает на вершину холма, мол, иди к остальным. Рыжая смотрит на нас, оценивает обстановку и, послушно кивнув, подчиняется распоряжению своего командира. Любопытно, она в свой головной убор не навтыкала молодых проростков варги? Они ещё не колючие и не умеют ходить и поглощать добычу, но уже вполне ядовиты и мутагенны. Ну, если что, то пусть Доктор её и лечит, я не нанималась.

— Фактическая ошибка, — замечаю, садясь рядом. — Как ты выразился, «наворотили» Даврос и ТАРДИС. А я лишь остановила последствия, как сумела.

Доктор невнятно угукает, задумчиво подперев кулаками подбородок. Мне уже не холодно, протеиновый коктейль и одежда помогли согреться, и теперь даже мокрая трава не добавляет дискомфорта. Так что вытягиваю ноги и запутываю пальцы в стеблях. Ботва, конечно, живая и противная, но зато своя, родная. Даже, кажется, пахнет аппетитно.

— Любопытно, — говорю, — удалось ли уничтожить Давроса по-настоящему?

Галлифреец тяжело вздыхает:

— Опять «уничтожить»… Ладно, Доктор, принимай то, что есть, так, как есть, — он вдруг бросает на меня озорной взгляд и откидывается спиной на землю, закинув руки за голову. — Вообще, старикан очень живучий, так просто от него не избавишься. Но если он не имел никаких запасных козырей в рукаве, то да, ты его убила. Ты же нанесла удар по ДНК, я правильно понимаю? — я в ответ удосуживаюсь кивнуть. В конце концов, это была идея Хищника, пусть погордится. — А кстати, почему это не задело половину ваших, как думаешь?

И в первую очередь, разумеется, Императора — но у Хищника хватает такта это не озвучить.

— Мы слишком долго мутировали, — отвечаю. — И слишком сильно изменились. От генов Давроса в нас уже ничего не осталось. Безусловно, риск потерять часть далеков был, и за то, что я это не просчитала в момент атаки и не предупредила своих, мне ещё предстоит отвечать перед Советом. Ты сожалеешь о том, что Император жив?

Рыжий отрицательно качает головой:

— Старое зло привычнее, и я лучше представляю, чего ожидать от его Империи, чем от твоей. К тому же ваш правитель иногда впадает в некоторую адекватность, так что я до сих пор надеюсь, что он небезнадёжен. Далеки, конечно, чудовищно консервативны, но всё-таки медленно меняются. Рано или поздно вы перерастёте свою кошмарную идеологию.

На следующие сутки после «никогда», думаю я. Не дождётся. И вообще, надо встать и идти вызывать своих, но у меня осталась ещё парочка вопросов к Доктору, совершенно пустых, но очень важных для моего любопытства. А то, когда прибудут наши, я уже ничего не выясню — перемирие-то закончилось. Девчонок по домам вернут, но на галлифрейца и его спутницу договор не распространяется.

Смотрю наверх, куда ушла Донна, потом опять на Хищника.

— Твоя ассистентка крайне эмпатически чувствительна. Я заметила, что она часто говорит о своей семье, как о живой, если дело касается не прямых воспоминаний, а чего-то, опосредованно с ней связанного. К этому есть причина? — это и в самом деле так. Донну не дёргало ни при случайном упоминании катастроф и бензовозов, ни при обсуждении домашних или околодомашних дел, ни при каких-либо подобных разговорах, которые у нормальных людей вызывают как минимум внутренний эмоциональный отклик.

Рыжий опять лукаво косится на меня и с широкой улыбкой отзывается:

— Я начинаю бояться твоей наблюдательности, ТМД.

Хмуро гляжу в ответ. Отвечай уже.

Хищник наконец серьёзнеет.