Враг

– Потому что в таком случае все произошло бы ближе к тому месту, откуда они вышли. Нужно идти не менее тридцати минут, чтобы оказаться здесь. И я не могу себе представить, чтобы плохой парень мог скрывать монтировку или ломик в течение тридцати минут, когда рядом с ним шагал Карбон. Если бы преступник спрятал оружие под одеждой, он двигался бы как робот. Карбона это насторожило бы. Значит, они приехали на машине. На машине плохого парня. Он спрятал оружие под курткой или под сиденьем. Может быть, там же находились нож и йогурт.

– Откуда они выехали?

– Не имеет значения. Для нас важно лишь то, куда потом направился плохой парень. Если он находился в машине, он бы не поехал в сторону колючей проволоки. Мы смело можем предположить, что в ней нет дыры, в которую могла бы пролезть машина. Человек или олень – да, но никак не автомобиль.

– Согласен, – сказал я.

– Он поехал обратно в казармы. Больше некуда. Нельзя просто болтаться на дороге без очевидной цели. Он вернулся по своим следам, припарковал машину и занялся обычными делами.

Я посмотрел на запад, на расстилавшийся передо мной горизонт. Потом повернулся и перевел взгляд на северо-восток. Обратно к казармам. Полторы мили вдоль дороги. Я представил себе аэродинамику баночки от йогурта. Легкий пластик, чашеобразная форма, надорванная крышка из фольги исполняет роль воздушного тормоза. Я вообразил, что сильно швыряю эту баночку. Она полетит, а потом зависнет в воздухе. Баночка преодолеет никак не больше десяти футов. Полторы мили в длину, десять футов в ширину влево, со стороны водителя. Я почувствовал, как миллионы превращаются в тысячи. А потом они вновь вернулись к миллиардам.

– Хорошая новость и плохая новость, – сказал я. – Я полагаю, что вы правы, так что нам удастся уменьшить район поисков на девяносто девять процентов. Может быть, даже больше. И это хорошо.

– Но?

– Но если он ехал в машине, стал бы он вообще выкидывать баночку?

Саммер ничего не ответила.

– Он мог просто швырнуть ее на пол, – сказал я. – Или закинуть назад.

– Нет, если машина взята в нашем гараже.

– Он мог бросить баночку в мусорный бак после того, как припарковался. Или забрать домой.

– Может быть. Тут пятьдесят на пятьдесят.

– В лучшем случае семьдесят на тридцать, – поправил я.

– Все равно нужно попытаться.

Я кивнул и спрыгнул на землю.

Был январь, и условия оказались очень неплохими для нас. Впрочем, в феврале было бы еще лучше. Вся растительность в Северном полушарии умирает к февралю. Она становится совсем редкой и слабой. Но и январь хороший месяц с этой точки зрения. Почти повсюду земля была плоской и коричневой. Цвет мертвого папоротника и палой листвы. Снега не было. Пейзаж оставался ровным и естественным. Очень хороший фон. Я пришел к выводу, что упаковка для молочного продукта должна быть белой. Или кремовой. Возможно, розовой – для клубничного или малинового йогурта. В любом случае баночка будет выделяться на сером фоне. К примеру, она не может быть черной. Никто не станет использовать черный контейнер для молочных продуктов. Значит, если баночка находится здесь и мы окажемся рядом, то обязательно ее найдем.

Мы проверили землю в десятифутовой зоне вокруг места убийства. И ничего не нашли. Тогда мы вернулись к дороге и зашагали вдоль нее на северо-восток. Саммер шла в пяти футах слева от дороги. Я шел пятью футами левее. Если каждый из нас будет контролировать землю справа и слева от себя, то вдвоем мы покроем пятнадцатифутовую полосу, при этом самую важную пятифутовую полосу между нами будем проверять в четыре глаза – ведь именно в ней, согласно моей аэродинамической теории, должна была приземлиться баночка от йогурта.

Мы шли медленно, примерно в половину скорости обычного пешехода. Я делал короткие шаги, каждый раз поворачивая голову слева направо. Повторяя эти однообразные движения, я чувствовал себя ужасно глупо. Наверное, я напоминал пингвина. Однако это был эффективный метод. Постепенно я перешел на автопилот, и земля передо мной начала сливаться в единое целое. Я уже не замечал отдельных веточек, листьев и травинок. Я лишь старался представить себе, что могло находиться в этом месте, а что – нет. И мне казалось, что предмет, которого не должно быть здесь, сразу же бросится мне в глаза.

Мы шли так минут десять. И ничего не нашли.

– Поменяемся местами? – предложила Саммер.

Мы так и сделали и зашагали дальше. Мы увидели миллионы тонн лесного хлама, и ничего больше. Армия поддерживает чистоту на своей территории. Еженедельный патруль, собирающий мусор, относится к своей работе с максимальной серьезностью. За колючей проволокой мы бы наткнулись на множество всяческого мусора. А внутри – ничего. Совсем ничего. Мы потратили еще десять минут, продвинувшись на триста ярдов, а потом остановились и вновь поменялись местами. Мы продолжали идти медленно, и я начал замерзать. Тем не менее я шагал, как маньяк, уставившись в землю.