Враг

– Тело успело остыть, кожа слегка позеленела, трупное окоченение полное. Они называют промежуток от двадцати четырех до сорока восьми часов. Истина, скорее всего, где-то посередине. Скажем, позапрошлой ночью. От трех до четырех утра. Мусорщики обнаружили его сегодня в десять часов утра. Они производят смену баков раз в неделю.

– Где ты был двадцать восьмого декабря?

– В Корее. А ты?

– В Панаме.

– Почему нас перевели?

– Я все еще надеюсь узнать, – ответил я.

– Происходит нечто странное, – сказал Санчес. – Из чистого любопытства я решил проверить и выяснил, что по всему миру в аналогичном положении оказалось более двадцати человек из наших. И на всех бумагах стоит подпись Гарбера, но мне кажется, что он ее не ставил.

– Я в этом уверен, – сказал я. – А у вас что-нибудь происходило до убийства Брубейкера?

– Ничего особенного. Неделя выдалась на удивление спокойной.

Мы повесили трубки. Какое-то время я сидел молча. По моим представлениям, Колумбия расположена в двухстах милях от Форт-Бэрда. Нужно двигаться на юго-запад по шоссе, пересечь границу штата, найти автостраду I-20, ведущую на запад, проехать еще немного, и ты на месте. Около двухсот миль. Позапрошлой ночью мы нашли тело Карбона. Я вышел из кабинета Андреа Нортон незадолго до двух часов ночи. Она может дать мне алиби до этого времени. Потом я появился в морге в семь часов, чтобы присутствовать на вскрытии. Это может подтвердить патологоанатом. Таким образом, у меня есть два независимых свидетеля. Однако с двух часов и до семи остается пять часов – предположительно Брубейкера убили где-то в середине этого промежутка. Мог ли я проехать двести миль туда и двести обратно за пять часов?

– В чем дело? – спросила Саммер.

– Парни из «Дельты» уже подозревают меня в убийстве Карбона. А теперь, боюсь, повесят на меня и смерть Брубейкера. Можно ли проехать четыреста миль за пять часов?

– Наверное, я сумела бы это сделать, – сказала она. – При средней скорости восемьдесят миль в час. Конечно, тут многое зависит от машины, качества дороги, плотности движения и полицейских. Вообще это возможно.

– Замечательно.

– Но на пределе возможностей.

– И очень хорошо. Убийство Брубейкера будет для них равносильно убийству бога.

– Вы намерены сообщить им эту новость?

Я кивнул.

– Думаю, это мой долг. Вопрос уважения. А вы сообщите командиру базы, хорошо?

Адъютант отряда специального назначения был настоящей задницей, но и он оказался человеком. Он застыл и сильно побледнел, когда я рассказал ему о Брубейкере, и за его реакцией таилось нечто большее, чем огорчение из-за бюрократических неприятностей. Я знал, что Брубейкер считался суровым, холодным командиром, но он всегда заботился о каждом солдате в отдельности и обо всем подразделении в целом. И являлся символом своей части. Отряд специального назначения не пользовался особой любовью в Пентагоне и на Капитолийском холме. Армия ненавидит перемены и очень долго привыкает к новшествам. С самого начала мысль о сборной команде охотников и убийц вызывала большие сомнения, но Брубейкер был одним из тех, кто сумел пробить эту идею и с тех пор постоянно ее поддерживал. Его смерть будет такой же потерей для отряда специального назначения, как смерть президента для всей нации.

– Смерть Карбона была серьезным ударом для нас, – сказал адъютант. – Но в это вообще невозможно поверить. Здесь есть какая-то связь?

Я посмотрел на него.

– Какая здесь может быть связь? Карбон погиб в результате несчастного случая.

Он ничего не сказал.

– Как Брубейкер оказался в том отеле? – спросил я.

– Он любит играть в гольф. У него дом возле Брэга, но ему нравится играть в гольф именно там.

– Где находится отель?

– Возле Роли.

– Брубейкер часто туда ездил?

– Всякий раз, как только появлялась возможность.

– А его жена играет в гольф?

– Они играют вместе, – ответил адъютант и после паузы произнес: – Играли.

Он замолчал и отвернулся.

Я представил Брубейкера. Мы никогда не встречались, но я знал, что он многим нравился. Сегодня они обсуждали, как поставить мину «клеймор»,[19] чтобы осколки вылетели под углом, обеспечивающим максимальное поражение противника. А на следующий день надевали синие рубашки с маленьким крокодильчиком на груди и играли в гольф со своими женами, держались с ними за руки и улыбались, разъезжая по полю на маленьких электрических автомобильчиках. Я знал немало таких парней. Мой отец был одним из них. Впрочем, он никогда не играл в гольф. Он наблюдал за птицами. Отец успел побывать почти во всех странах мира и видел множество разных птиц.

Я встал.

– Позвоните мне, если я понадоблюсь, – сказал я. – Ну, вы понимаете, если я что-то смогу для вас сделать.

Адъютант кивнул.

– Спасибо за визит. Лучше так, чем по телефону, – сказал он на прощание.