Враги. История любви

— Никаких дел! Никаких дел! — подхватил мистер Пешелес. — Мой бизнес не книги, a real estate[122]. Фактически я и от этого отстранился, потому что какой смысл заниматься бизнесом? Рокфеллер тоже ест всего три раза в день… Не более того. Я люблю заглянуть в «маленькие буквы»[123], просмотреть газету, журнал, книгу, что под руку попадется. У меня не хватает терпения читать, потому что писатели слишком много болтают. Они делают, как говорится, из квинты кварту, а я люблю покороче. Если есть что сказать, говори, а если сказать нечего, лучше помолчать. Если у вас найдется немного времени, я бы перекинулся с вами парой слов.

Герман помедлил.

— Мне очень жаль, но сейчас я ужасно занят.

— Недолго, всего десять-пятнадцать минут, — вмешалась женщина. — Мистер Пешелес приезжает ко мне раз в полгода или даже реже. Он, чтоб не сглазить, богатый человек, дай Бог каждому, и если вы ищите квартиру или не знаю что, он может оказать вам услугу.

— Что за услугу? Я не оказываю никаких услуг. Мне самому приходится платить за квартиру. Здесь Америка, but[124] если вам нужна квартира, я могу вам посоветовать, это, как говорится, вас ни к чему не обяжет.

— Ладно, заходите. Простите, что принимаю вас на кухне. Моя жена переодевается в комнате.

— Какая разница где? Он не к вам приехал, чтобы вы принимали его с почетом… Ему, чтоб не сглазить, и так везде оказывают почести. Его только что сделали президентом самого большого дома для престарелых в Нью-Йорке. Вся Америка знает, кто такой Нэйтен Пешелес. Он недавно построил две ешивы в Иерусалиме. Не одну, а две, в них сотни молодых людей учат Тору, и все это за его счет.

— Прошу вас, госпожа Шраер, не делайте мне publicity[125]. Если мне нужен будет рекламный агент, я найму человека, и that's all[126]. Им не надо знать о моих ешивах и обо всем прочем. Я делаю это не для того, чтобы прославиться или чтобы меня, как говорится, с почетом вызывали к Торе[127].

Мистер Пешелес говорил тихо и быстро. Он выплевывал слова, как горошины. Его рот ввалился, нижней губы почти не было видно. Он улыбался с умным видом и снисхождением богача, пришедшего в гости к бедняку. Весь разговор происходил у двери.

— Я лучше пойду, — сказала Тамара.

— Не торопитесь, не надо уходить из-за меня, — отозвался мистер Пешелес. — Я уже не молодой человек, а вы юная красивая женщина и все такое прочее, но не надо от меня убегать. Я не медведь и, как говорится, не ем людей.

— Заходите, садитесь, — сказал Герман. — Не уходи, Тамара, — продолжил он. — Я вижу, что не хватает стульев, но мы скоро перейдем в другую комнату. Одну секундочку!

Герман оставил всех на кухне, а сам пошел в среднюю комнату. Ядвига стояла посреди комнаты. Она больше не плакала, но глядела на дверь в смятении и тревоге, с крестьянским страхом перед городом и его сложностями. Она спросила:

— Кто там?

— Соседка, миссис Шраер. Она привела с собой какого-то мужчину.

— Что ей нужно? Я не могу никому на глаза показаться. Посмотри на мое лицо!

— Они не хотят уходить, дикари!

— А пани Тамара еще не ушла? Ой, я сойду с ума!

— Только этого мне сейчас не хватало…

Герман вернулся на кухню. Госпожа Шраер уже сидела на стуле за кухонным столиком. Попугай Войтуш уселся Тамаре на плечо и дергал ее за сережку. Герман услышал, как мистер Пешелес говорит Тамаре:

— Всего несколько недель назад? Вы не выглядите новенькой. В наше время, когда кто-нибудь только приезжал в Америку, его было видно за милю. Мир, как говорится, переменился. Вас можно легко принять за американку, абсолютно.

— Что вы! Здесь я чувствую себя чужой…

VI

— Ядвига плохо себя чувствует… Она, скорее всего, не выйдет, — начал Герман, сам не зная, к чему приведут эти слова. — Но может быть, вы пройдете в спальню? Там будет удобнее.

— Удобнее? — подхватила миссис Шраер. — Гитлер научил нас довольствоваться минимальным комфортом…

— Вы приехали оттуда, да? — спросил Герман.

— Да, оттуда, — повторила миссис Шраер.

— Из лагерей?

— Из России.

— Где именно вы были в России? — спросила Тамара.

— В Джамбуле.

— В лагере?

— И в лагере тоже. Я жила на берегу.

— Отец Небесный, я тоже жила на берегу! — воскликнула Тамара. — Вместе с раввиншей из Цевкува и ее сыном.

— Ну, мир тесен, мир тесен! — Мистер Пешелес даже хлопнул в ладоши. У него были маленькие руки с длинными пальцами и ногтями со свежим маникюром. — Россия вроде бы страна большая, но, когда встречаются два беженца, всегда оказывается, что они или родственники, или были в одном лагере, или еще что-нибудь подобное. Знаете что? Давайте все-таки пойдем к вам, — обратился он к миссис Шраер. — Я пошлю за бубликами, лососем и за бутылочкой коньяка. Раз уж вы обе из Джамбула, у вас будет о чем поговорить. Пойдемте с нами мистер… э-э-э… Бродер. Я запоминаю людей, но забываю имена. Однажды я забыл, как зовут мою собственную жену.

— Это забывают все мужчины, — отозвалась миссис Шраер, подмигнув.

— К сожалению, я не смогу спуститься, — сказал Герман.