Враги народа

Различны были вначале пути Лившица и Строилова. Лившиц шел и пришел от троцкизма к шпионажу, Строилов через шпионаж познал троцкизм. А дальше все, естественно, совпадало — установки Троцкого и установки разведки: японской — Лившицу, Князеву, Туроку; германской — Строилову, Шестову и др. Иуды троцкизма и шпионажа, как и атаман их, продавались за японские и германские серебреники. И вчера, в зале суда, показания подсудимого Турока о 35 тысячах рублей, которые он получил от японской разведки для себя, Князева и других собратьев, прозвучали, точно похоронный звон, для троцкистских гадин — от Строилова до Лившица, от Шестова — до Иуды-Троцкого. Похоронный звон для содружества шпионов, диверсантов и убийц.

«Правда» от 27 января 1937 г.

П. Павленко ЯПОНСКИЙ ГОСПОДИН ХА ИЛИ ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ПСЕВДОНИМ ТРОЦКОГО

Японский господин Ха, шпион, может гордиться тем, что он отныне благополучно переквалифицировался в троцкиста. Троцкизм является последним криком моды международного шпионажа. Философия и практика шпионства, имевшая до последнего времени своим классиком генерала Доихару, теперь приобрела другого покровителя — Троцкого.

Выяснению вопроса, как троцкизм стал философией шпионов, были посвящены показания Князева и Турока. Князев показывает, что еще в 1931 г. японцы сделали ему предложение работать на них, но он не дал окончательного ответа. Затем японским господином Ха ему было сделано, некоторое время спустя, новое предложение. Японский господин Ха сказал теперь успокоительно, что связь Князева с японцами не будет — боже упаси! — носить индивидуального характера, а явится отныне связью всей троцкистской организации с японской разведкой. Кроме того, добавил Ха, они— японцы — и не требуют ничего большего, чем сам Троцкий.

И Князев стал работать. Из его показаний с полной очевидностью явствует, что принадлежность к троцкистской организации отдавала его — Князева — целиком в японские руки. Японцы получали троцкистские кадры как хозяева, и фактически между руководством японского господина Ха и германскими хозяевами Троцкого не было никакой разницы. Имя господина Ха могло звучать как дальневосточный псевдоним Троцкого.

И вот Князев показывает о своих делах троцкиста, выросшего в шпиона под руководством другого шпиона, выросшего в троцкиста.

Подумать, сколько стоит стране эта мелкая паскудная вошь, сколько им вымотано нервов у честных людей, сколько нанесено материальных убытков, испорчено честных репутаций, наконец, сколько погублено красноармейских жизней!

Но возможно, что это только один Князев такой не в меру усердный японофильствующий троцкист, а другие, хотя и имели сношения с японцами, но, как Сокольников, — культурно, политично, не снисходя до грубой техники дела и даже чураясь ее? Но вот послушайте показания Лившица, одного из верховодов, — теперь он признал свою шпионскую работу, хотя и отрицал ее на предварительном следствии. Оказывается, не один Князев с японским господином Ха додумались до понимания троцкизма, как теории и практики вредительства и шпионажа, но «сам» Лившиц думал так же. Более того. Он именно и давал Князеву конкретные указания на производство крушений. Но, может быть, это уж Лившиц перепутал что-нибудь и не так, как надо, понял директиву сверху? Да нет, об этом же толковали Лившицу и Серебряков и Пятаков.

В общем какого бы звена троцкистской работы мы ни коснулись, везде одно и то же умилительное единство цели и общность средств, редкое единение оперативников со своим центром, который, как в трех лицах божество, появляется то в виде господина Троцкого, то в образе японского господина Ха, то в виде «духа голубине» — германского контрразведчика господина К. Когда классически законченный, мастерски нарисовавший самого себя в показаниях подсудимый Арнольд, масон и жулик, пробует пробиться всеми неправдами «в высшие слои общества», — он попадает к троцкистам. Когда чехословацкий, а затем германский шпион Граше активизируется, — он попадает к троцкистам. С невыразимым цинизмом говорит он, что ему — как шпиону — не обязательно было иметь какие-нибудь убеждения, но мы должны признать, что между ним, не имеющим убеждений по роду занятий, и остальными шестнадцатью, как бы обязанными иметь их, нет совершенно никакой разницы.

Итак, господин Ха мог убедиться на параде своих друзей, что он постиг все глубины самой модной философии шпионажа и способен заменить Троцкого в любом его деле. С другой стороны, и Троцкий может быть совершенно уверен, что справится с любой контрразведкой любой фашистской страны.