Враги целуют жадно (СИ)

Эта мелкая сучка не давала ему покоя ни днем, ни ночью. По-прежнему врывалась в его сны. Еще более откровенные. Еще более реалистичные и безбашенные, чем прежде. Ведь теперь Вадим знал наверняка, каково это – ласкать ее по-настоящему. Жадно и пошло. Жестко и остервенело. Знал, каково это – сгорать дотла вместе с ней и срываться в бездонную пропасть.

От одних лишь воспоминаний о том, что они творили в ее спальне, Вадим готов был в голос выть и от желания на стену лезть. Он хотел ее! Боже, как же дико он ее хотел! Не Ксюху, которая настойчиво ластилась к нему и наизнанку перед ним выворачивалась, уже откровенно требуя интима, а ее - малышку из своих снов. Свою маленькую выскочку с бездонными синими глазами. Ощущая себя полным ничтожеством и ублюдком, он раз за разом отказывал Ксюхе в близости, придумывая все новые и новые отговорки. Сперва она делала вид, что все в порядке. А потом начала закатывать ему скандалы на этой почве. Но… Вадим ничего не мог с собой поделать. Аня не выходила у него из головы. Стояла перед мысленным взором, стоило лишь зажмуриться. Да, он не имел права прикасаться к ней. Да, у них не было будущего, ведь он по-прежнему был связан по рукам и ногам своим долгом. Обязательством. Но в душе, в мыслях, в бредовых фантазиях… своей девочкой называл… вовсе не Ксюху. И совсем не ее представлял под собой – разгоряченную, податливую, влажную, когда самостоятельно снимал напряжение бессонными ночами. Да, он откровенно презирал себя за это.

Да, отчаянно пытался избавиться от наваждения по имени Анна Стеклова.

Сам себя уговаривал. Убеждал. Надеялся справиться с этим притяжением.

Но… оно лишь усиливалось! Оно, бл*дь, усиливалось!

До дрожи в теле. До нестерпимого жара под кожей. До ломоты в костях.

Чем дольше Вадим не видел Аню, тем более вспыльчивым и раздраженным становился. Даже пару раз сорвался на отца. Но тот быстро привел его в чувства – остудил его пыл и поставил на место всего лишь парой фраз.

Сегодня стало чуточку проще. Вадим сумел отвлечься от мыслей об Ане.

Наконец-то, в город вернулись его двоюродные сестра и брат – Леська и Архип – дети дяди Ярика. Не смотря на сложный вспыльчивый характер, отношения с ними у Вадима сложились отличные. Он искренне обрадовался встрече с братом, когда тот, не дождавшись вечера, заявился к ним в универ.

Однако, в этот день в институт заявился не только Архип. Аня тоже пришла.

И ее присутствие Вадим почувствовал до того, как увидел. Инстинктивно.

Все его нутро разом вскипело и возликовало:

«О, да, сучка! Наконец-то!»

Он почти сразу отыскал ее взглядом. Пристально осмотрел с ног до головы, точно параноик, отмечая незначительные изменения во внешности девчонки.

Прихорошилась. Принарядилась. Джинсы явно с мылом натягивала – так плотно они облегали ее бедра и задницу. Джемпер напялила с таким глубоким вырезом на спине, что тот заканчивался… чуть ли не на уровне ее талии. Открывал на всеобщее обозрение изящную шею и спину. К ней хотелось припасть губами и понаставить багровых засосов. Хотелось зацеловать каждый позвонок. Размышляя об этом, Вадим ощутил острую нехватку кислорода. Его вдруг торкнуло и повело от простого понимания:

«А белье где? Лямки? Не вижу! О, черт… Неужели она без лифчика?»

В тот момент Аня… словно почувствовала его. Смело ответила на его взгляд.

И Вадиму потребовалась вся сила воли, вся гребанная выдержка, чтобы не ломануться прямиком к Стекловой. Чтобы не наброситься на нее с голодухи.

Он даже рефлекторно подался вперед всем корпусом, но вовремя тормознул себя. Надрывно хватая воздух носом, стиснув зубы и кулаки, застыл на месте.

Вернее… просто остолбенел от того, что увидел в следующий миг. Цветы. Кто-то подарил его выскочке… чертовы цветы. И на этот раз Вадим не имел к букету никакого отношения. Но к тому, что произошло спустя пару секунд, он оказался совсем не готов. Аня расплакалась. Расплакалась от радости.

А потом, завизжав на весь институтский двор «Саша!», бросилась на шею к какому-то… мужику. И бросилась в буквальном смысле слова – оттолкнулась от земли и прыгнула. Незнакомец, которому хотелось незамедлительно вырвать руки, поймал ее в воздухе и припечатал к своей груди. Он держал Аню так, будто она ему принадлежит. Прикасался так, будто имел на нее полное право. И за одно лишь это Вадим его возненавидел.

Всей душой. Всем сердцем. Ведь… глядя на этих двоих… испытывал нестерпимую боль. Сердце ныло и кровоточило, надрывно бухая за ребрами. По венам вместо крови с ревом неслась раскаленная ртуть. Вадиму казалось, что его… заживо на костре сжигают. Орать хотелось. Убивать хотелось. Крушить все вокруг хотелось. И вырвать Аню из рук этого мужика… п*здец, как хотелось. А потом, наказать сучку! Затащить в ближайшую аудиторию, и отыметь ее там по полной программе! Душу из нее вытрахать!

«Чтобы… чтобы… бл*дь! Почему так больно?»