Вранье

Шура спал, и ему снилось что-то тревожное, и еще он помнил, что надо обязательно разлепить глаза на въезде в город. И он действительно проснулся в самом начале подъема и опять затаил дыхание, но вчерашнего чуда не случилось, сколько он ни озирался. Они также ехали по серпантину, и белые бесконечные стены обволакивали со всех сторон. Вокруг мчались машины, а сам он сидел в одной из них, рядом со вчерашним сонным мужичком, и все было обыденно, и не было ничего впереди.

Впервые за долгое время Шура работал спокойно. Так с ним всегда бывало после принятого решения. За последнюю неделю он сменил три разных садика в Иерусалиме. Стоял на посту и оттачивал предстоящий диалог с Аркадием. Приводил доводы, сам себя опровергал, злился и под конец дня чувствовал себя абсолютно разбитым. А наутро плелся на угол, где его подбирала та же машина и везла в Иерусалим.

Накануне вечером позвонила мама. Шура весело рассказывал об ульпане, о публике, с которой коммунизм не построишь, на ходу сочинял смешные случаи. Получалось очень правдоподобно. Мама осторожно спросила:

– Шуренька, может, не стоило ехать?

– Мам, ну, опять ты за свое! Ну, что я могу сейчас сказать?! Я же еще ничего не понял!

– Ну почему ты раздражаешься? Я тоже хочу понять. Ведь еще ничего не поздно, правда?

– Правда, мама, правда! Но я никуда возвращаться не собираюсь!

– А я тебе ничего не говорю.

Помолчали.

– Шура, ты чего-то недоговариваешь…

– Так, я не собираюсь тебя успокаивать, тем более для этого нет никаких причин.

После разговора Шура долго не мог уснуть. Впервые за многие годы ему было жалко маму. Навалились воспоминания той, прошлой жизни. До Марины. Получалось, что мама его всегда утешала, и, даже когда ее не было рядом, он знал, что она утешит, и с этим жил. Затем следовал провал в памяти. И потом появлялась другая мама. И теперь он пытался вспомнить, когда же его мама превратилась в чужую, давящую, невыносимую женщину, которая признавала только себя и свое мнение. Как вообще могло такое случиться? Он знал, что эту мысль надо обязательно додумать, но нахлынуло раздражение – то ли на маму, то ли на себя, то ли на проклятую работу. Как они его все замучили! С этим раздражением он и уснул, так и не разобравшись, кто является причиной всех его несчастий.

А наутро проснулся с твердым решением поговорить с Аркадием. И ему стало легче.

Разговор сразу не заладился. Как только Шура заговорил, у Аркадия на столе зазвонил телефон. Шура замолчал, но тот рукой дал отмашку: мол, продолжай. Получалось глупо. Шура будто бы разговаривал сам с собой. Когда Аркадий повесил трубку, Шура осекся на полуслове. Аркадий начал что-то искать на столе. Вытащил какую-то бумажку и протянул Шуре:

– Хорошо, что вы пришли, я как раз вам звонить собирался.

– Да? А что случилось?

– Вот. Ваш первый маскорет. Поздравляю.

– Какой маскорет?

– Ну, как какой? Зарплата ваша. Заработали.

Аркадий снисходительно улыбался, а Шура бегал глазами по строчкам, пытаясь найти нужную цифру. Цифр было много. Кроме того, они сопровождались словесными описаниями, что осложняло задачу.

– Ладно, у меня там люди. Деньги уже зашли в банк.

– В банк…

– А как вы думали? Здесь люди деньги в банке хранят.

– Это понятно. Я о другом хотел сказать.

Аркадий нетерпеливо поморщился:

– Это срочно?

– Понимаете. меня взяли на работу в Натании.

Аркадий молчал.

– А получается, что в Иерусалиме – это надолго.

– И что?

– Меня это не устраивает.

Аркадий откинулся на спинку стула. Повторил рассеянно:

– Вас это не устраивает… Ну и чем я вам могу помочь?

Вопрос был странным, но не безнадежным. Шура не хотел идти на конфликт. Он так и думал вначале попытаться решить все миром.

– Я хочу, чтобы вы перевели меня обратно в Натанию.

Аркадий тяжело вздохнул:

– Вы какой-то непонятливый, ей-богу! Объясняю вам, объясняю. Хотя могу и не объяснять. Согласитесь, вы еще не та птица, которой полагается знать систему работы охранной фирмы.

Шура молча согласился.

– Я понимаю, Алекс, вы недавно в стране. Вам трудно. Но все вам идут навстречу. Я вам все предельно ясно объяснил. Какие условия, как работать. На русском языке, кстати. Вы, по-моему, со всем согласились.

– Но мы говорили о Натании…

Шура понял, что или сейчас, или никогда. Он волновался, и от этого получалось путано. И еще он очень боялся, что Аркадий его перебьет. – и потом, ну сами подумайте. Вы же только что сказали, и правильно сказали, что шомер не важная птица. Это же самое низшее звено. И я абсолютно согласен, что сам на это пошел. Но ведь это чепуха какая-то. Что же в Иерусалиме нет своих шомеров?!

– Вы нам будете указывать, как работать?

– Я не хочу никому указывать, но работать так тоже не буду.

Аркадий пожал плечами, и Шуру это насторожило. Надо было скорее завершать разговор.

– Короче, Аркадий, мне это неприятно, но я вынужден уйти.

Аркадий усмехнулся:

– Отработаете год и уйдете.

– Какой год?

– Обыкновенный. Согласно контракту. Вы сами его подписали.