Врастая кровью

…у тритонов прорастали человеческие ноги; змеи обхватывали тонкими музыкальными пальцами рыбьи головы с вытянутыми щучьими пастями; широкие бёдра раскрывались, как у бесполой фигуры на барельефе майя, поддерживая клыкастую голову вымершей рептилии; раздвоенный язык обвивал мускулистое предплечье, а гребенчатые — талии, словно пояса; русалочьи хвосты и тяжелые полушария грудей, выше…

…тела, слитые воедино; линии бёдер, ягодиц, напряжённой спины; сомкнутые руки на затылках; трепетные пальцы на груди; волосы, струящиеся по плечам и лицам; переплетённые конечности, глубокие тени, раскрытые в крике рты, сомкнутые веки…

Оксана выронила карандаш. Резкая боль стянула внутренности внизу живота тугим узлом. Дыхание перехватило, жаркий воздух с запахами земли и хвои, приник к лицу словно маска. Она почувствовала, как из неё… хлынуло. Медный запах крови мгновенно забил ноздри. В животе распустилось сразу же, обмякло. На лбу выступил пот, но боль ушла, уступив место панике: «Протекла!»

Колебалась она недолго, больше укрыться было просто негде.

— Я сейчас, не ходи за мной, — Оксана подхватила пакет. — Я быстро…

Оступаясь, она как можно быстрее пошла к избушке. Сумрак в дверном проёме отпрянул от входа.

* * *

…Три таблетки по двести миллиграммов Сергачёв по очереди размял в донышке пивной банки, предварительно наколов зеленовато-желтые окатыши на мелкие кусочки ножом. Мятый стандарт запихал в упаковку и всё спрятал в нагрудный карман рубахи. Порошок ссыпал в пустую кружку и залил водой наполовину. Поболтал ложкой, легко постукивая о стенки.

Вика следила за его манипуляциями влажными глазами.

Он подал ей кружку, зачем-то заглянув внутрь и понюхав. Кружка пахла копчёной рыбой. Мелкодисперсная взвесь бешено крутилась в крохотной воронке.

Она пила долго, аккуратно. Облизнула пухлые губы, смахивая язычком жёлтые крошки, Виктор почувствовал лёгкую щекотку на пульсирующей головке, словно она слизывала капли спермы…

Вика отставила кружку.

— Зачем ты нас убил? — спросила она улыбаясь. К зубам прилипли жёлто-зеленые крошки. Она пересела к нему на колени, обхватив шею руками. Поёрзала ягодицами и зашептала, прижимаясь губами к уху, — Зачем ты нас убил?!!

Сергачёв попытался откинуть голову, она не пустила, прильнула телом, тяжёлая грудь под топом давила, запирая дыхание, тонкие руки с такими нежными пальцами сдавили череп железными обручами, горячий язык вполз в ухо, словно червь:

— Зачем ты нас убил?!!

Виктор вывалился из пьяной дрёмы под палаточный тент, в кресло, с банкой пива в руке. Тёплый ветерок гладил потное лицо, в ухе было щекотно. Он взмахнул рукой, отгоняя какую-то мелкую летающую дрянь и торопливо ощупал карман на груди. Коробочка была на месте, но ему пришлось подавить желание немедленно достать её, открыть и взглянуть на стандарт. Степан сидел на стуле с другой стороны стола и смотрел на Сергачёва, вздёрнув бровь, словно ожидал ответа на какой-то вопрос.

«Зачем ты нас убил?»

Сергачёв едва не рассмеялся.

— Прости, что? Ты что-то сказал?

— Я говорю, не хочешь пострелять? — Степан пил чай, картонный язычок болтался на ниточке с краю кружки, словно маятник, отсчитывающий секунды до…

— В кого? — усмехнулся Виктор. Правильный вопрос был другим, но с губ невольно слетело именно это.

— По банкам, Витя, по банкам. Не думал, что ты так много пьёшь…

— Я на отдыхе, — Сергачёв пожал плечами и отвернулся. Далеко две фигурки сгорбились у этюдников. Уродливый кедр нависал над ними как языческое божество. — Чем тут ещё заниматься? Рисовать я не умею, рыбачить не хочу, купаться холодно, из «вепря» я стрелял…

«И Вику уже трахал», — закончил он про себя.

— Ну, как знаешь… — Степан поднялся, — А я, пожалуй, хоть расчехлю для порядка.

«Расчехли, расчехли… хе-хе…».

— Погоди, погоди, — Виктор поставил банку на стол, — Погоди, сядь…

— Зачем?

— Разговор есть.

Почему нет? У него слегка вспотели ладони, и напряжение вытеснило хмель. Голова сделалась звонкой, пустой. Виктор пару раз сжал ладони, потом расслабил руки на подлокотниках, приняв обманчиво ленивую позу.

— Ты, вроде, по Вике сохнешь.

Полу-вопрос, полу-утверждение Степан проигнорировал. Они смотрели друга на друга, не мигая. Сергачёв все же закурил. Если бросится сразу, можно швырнуть сигаретой в лицо — отвлечь…

— Хочу, чтобы ты знал. Я с ней спал несколько раз. Ничего такого — просто секс…

Виктор помолчал. Выражение лица у Степана ничуть не изменилось, он казался расслабленным, как и за минуту до этого. Похоже, ничего нового он не услышал, хотя по его смуглой азиатской физиономии ничего не разберешь…

— В общем, она беременна. Это случайно вышло, ты знаешь, дурацкий процент на прокол есть у любой химии…

На эту новость Степан тоже не отреагировал: не раздувал ноздри, не сверкал глазами, не сжимал кулаки и грудь понималась не чаще и не выше обычного. За «вепрем» он тоже не кидался — уже плюс.

— Она аборт делать не хочет, — соврал он без запинки. — Может — противопоказаний нет, — но не хочет. И от меня-то ей ничего не надо, понимаешь?

— А тебе?

Голос у Степана звучал ровно.

— Что — мне?