Врата

   Что  касается  меня,  то  он  может  ждать вечно; я просто не знаю, что сказать.  Мне  не  больно, но я парализован. Я ничего не могу сказать и не могу двинуться.

   -  Это,  -  начинает  он  негромко  и очень мягко, - реконструкция двух кораблей  вашей  экспедиции  в  непосредственной  близости от объекта НН в созвездии  Стрельца.  Это  черная  дыра  или, более точно, сингулярность в состоянии чрезвычайно быстрого вращения.

   - Я знаю, что это такое, Зигфрид.

   -  Да.  Знаете.  Из-за  этого вращения относительная скорость того, что называется   порогом   событий  сферы  разрывности  Шварцшильда  превышает скорость  света,  и  потому  объект  не является на самом деле черным: его можно видеть в так называемом излучении Черенкова. Именно поэтому, а также из-за  необходимости изучить другие аспекты сингулярности, ваша экспедиция и  получила  гарантированную  премию в десять миллионов долларов, которые, вдобавок  к  различным дополнительным выплатам, и составляют основу вашего теперешнего состояния.

   - И это я знаю, Зигфрид.

   Пауза.

   - Не скажете ли, что еще вы об этом знаете, Боб?

   Пауза.

   - Не знаю, смогу ли я, Зигфрид.

   Снова пауза.

   Он  даже  не  побуждает  меня  попробовать.  Он знает, что ему этого не нужно.  Я  сам  хочу попробовать и начинаю подражать его манерам. Есть тут что-то  такое,  о  чем  я  не могу говорить, что-то пугающее меня до мозга костей:  но,  помимо  этого  главного  ужаса,  есть  нечто,  о  чем я могу говорить, и это нечто - объективная реальность.

   - Не знаю, хорошо ли ты разбираешься в сингулярностях, Зигфрид.

   - Может, вы будете просто говорить, как будто я знаю, Боб.

   Я откладываю сигарету и зажигаю новую.

   -  Ну, - начинаю я, - ты знаешь, и я знаю, что если бы ты действительно хотел   знать,   то  где-то  в  банках  информации  есть  все  сведения  о сингулярностях,  и  там  информации  больше  и  она  гораздо точнее, чем у меня...  Дело  в  том, что черные дыры - это ловушки. Они искривляют свет. Они  искривляют время. Если попадешь туда, вырваться невозможно. Только... только...

   Немного  погодя Зигфрид говорит: "Если хотите поплакать, плачьте, Боб". Поэтому я вдруг осознаю, что это и делаю.

   -  Боже!  -  говорю  я  и  прочищаю  нос  в  одну из тряпок, которые он заботливо держит у матраца. Он ждет.

   - Только я выбрался, - говорю я.

   И  тут  Зигфрид  делает  то,  чего я никак от него не ожидал: он шутит. "Это, - говорит он, - совершенно очевидно, потому что вы здесь".

   - Я чрезвычайно устал, Зигфрид, - говорю я.

   - Да, я знаю, Боб.

   - Я бы хотел выпить.

   Щелк.

   "Только что за вами открылся шкаф, - говорит Зигфрид.

   -  В  нем  очень  хорошее шерри. К сожалению, вынужден сказать, что оно сделано не из винограда; служба здоровья не позволяет такую роскошь. Но не думаю, чтобы вы почувствовали, что оно сделано из природного газа. Да, и к нему  добавлено немного ТГК (тетрагидроканнабинол, лекарственное средство, которое готовят из марихуаны. - Прим, перев.) для успокоения нервов".

   -   Святый  Боже!  -  говорю  я,  уже  исчерпав  всю  свою  способность удивляться.   Шерри,  как  он  и  сказал,  очень  хорошее,  и  я  чувствую распространяющуюся внутри теплоту.

   - Ну, хорошо, - говорю я, поставив стакан. - Ладно. Когда я вернулся на Врата,  экспедицию  уже  объявили  погибшей. Прошел почти год сверх срока. Ведь  мы были почти внутри горизонта событий. Ты разбираешься в растяжении времени?.. Ну, неважно, - говорю я, прежде чем он может ответить, - вопрос риторический.  Хочу  сказать, что произошло то, что называется растяжением времени.  Вблизи  сингулярности  происходит  временной  парадокс. По нашим часам  прошло  15  минут,  а  по  часам  Врат...  или любым другим часам в нерелятивистской вселенной - почти год. И...

   Я наливаю себе еще, потом храбро продолжаю:

   -  И  если  бы  мы  приблизились  еще,  то двигались бы все медленней и медленней.  Медленней,  и медленней, и медленней. Чуть ближе, и пятнадцать минут  растягиваются на десятилетие. Еще чуть ближе - и на целое столетие. Мы были близко. Мы были почти в западне, все мы.

   Но я выбрался.

   Я  вспоминаю кое-что и смотрю на часы. "Говоря о времени. Я уже на пять минут превысил свое время".

   - У меня сейчас нет других сеансов, Боб.

   Я смотрю на него. "Что?"

   Мягко: "Я очистил свое расписание перед встречей с вами, Боб".

   Я  не  говорю  снова  "Святый Боже", но, несомненно, думаю. "Я чувствую себя прижатым к стене, Зигфрид!" - сердито говорю я.

   - Я не заставляю вас оставаться дольше. Боб. Я просто говорю, что у вас есть выбор.

   Я обдумываю это некоторое время.

   -  Для  компьютера  ты  поразительно  умен,  Зигфрид, - говорю я. - Ну, ладно.  Видишь  ли,  если  нас  рассматривать  как одно целое, мы не могли вырваться. Наши корабли были пойманы, они зашли далеко за пункт возможного возвращения,  и  у нас всех просто не было выхода. Но старина Дэнни А., он умный  парень. И он все знал о лазейках в законах. Как одно целое, мы были обречены.