Врата Афин

– Согласен. Мы будем следовать собственному свободному выбору, как мужчины, как это делает Аристид, как не могли мы сами, когда были молоды. Я не выбирал ни своих наставников, ни предмет, которому они меня обучали. Как и ты, я максимально использовал то, что мне дали. Я такой, каким себя сделал, со всеми преимуществами, которые мог обеспечить мне мой отец, и со всем влиянием, которое дает богатство. Привел ли меня мой путь к твоему умению общаться с людьми? Дал ли он мне твое золотое прикосновение? Нет, не думаю. Мы с тобой не одно и то же. Но я афинянин и вижу в тебе честь точно так же, как вижу ее в Аристиде. Как, надеюсь, вы видите во мне.

– А Мильтиад? – внезапно спросил Фемистокл.

Ксантипп застыл.

«Клянусь богами, – подумал он, – этот человек остр как бритва! С ним нужно постоянно быть начеку».

Он вздохнул и заговорил, понимая, что есть и другие уши, которые его слушают.

– Мы с ним уладили наши разногласия. Собрание любит его.

– Да, – согласился Фемистокл с недовольным видом. – Да, оно его любит. Придешь ли ты посмотреть, как освящают новые корабли, когда они будут готовы к выходу в море?

– Конечно. Буду наблюдать за жертвоприношениями, пить воду и вино и веселиться вместе с остальными. Афины – мой город. Все, что хорошо для него, хорошо и для меня.

– Прекрасная мысль, – негромко сказал Фемистокл. – Тогда пойдем. Поужинай со мной и расслабься. Возможно, я смогу убедить тебя поддержать меня с Аристидом, когда это будет важно. Здесь есть о чем спорить, не только о наших стилях и выборе масла. Ну же! Ты здесь среди друзей.

Ксантипп не думал, что это так. Он не мог точно сказать, почему не доверяет Фемистоклу, но именно так оно и было. Возможно, недоверие объяснялось тем, что этому человеку нравилось побеждать, а чтобы победить, нужно, чтобы кто-то обязательно проиграл. Однако, решил Ксантипп, он выучит все, что сможет, даже если для этого придется провести вечер, прикусив язык, в компании шлюх и гадюк.

Агариста проснулась от стука. В первые, туманные, мгновенья она смотрела в потолок. Может быть, закричал ребенок? Глухой стук раздался снова, и она увидела, как вспыхнул свет, когда раб зажег лампу от тлеющих углей. Отблеск, подпрыгивая, двинулся по коридору к ее комнате. Она села, и покрывало соскользнуло с груди. Там, где спал Ксантипп, света не было, значит он еще не вернулся.

Кто-то из детей заплакал, хотя она не могла сказать, был ли это маленький Перикл или его сестра. Уже сердясь, Агариста встала с кровати. Слуги могли бы уже подойти к двери и решить, следует ли будить хозяйку. Как будто можно спать под такой стук!

В голове заметались тревожные мысли: Ксантипп мертв… персы вторглись в Афины… город охвачен беспорядками. Выругавшись, она завернулась плотнее и вышла в главный дом.

Помещения для рабов находились в фундаменте под семейными комнатами, и она мельком увидела испуганные лица в дверных проемах. Рабы не осмеливались зажигать лампы, пока не разрешила хозяйка. Они ждали, как тени, беспомощные перед судьбой, как того требовало их положение. Агариста была раздосадована тем, что ни у кого из них не хватило ума успокоить плачущего ребенка. По голосу она узнала Перикла. И как не злиться на того глупца, который решил разбудить весь дом посреди ночи!

Из пятидесяти четырех рабов в ее доме только шестеро были обучены владению оружием, чтобы защищать женщин и детей. Эти шестеро работали поварами, каменщиками и плотниками, но когда госпоже угрожали, они брали мечи и кожаные доспехи и вставали перед ней. Сейчас все они собрались между главным домом и стеной у дороги, сюда уже принесли лампы. Свет упал на Агаристу, когда она вышла из дома. Они не должны были видеть ее страх. Она была Афиной, носившей шлем воина. Агариста выпрямилась и усилием воли загнала поглубже ужас, от которого ее бросало в дрожь и подгибались колени.

Самым старшим рабом в доме был Маний, служивший еще ее отцу и знавший ее маленькой девочкой. Это он помогал Ксантиппу с оружием и доспехами, перед тем как тот отправился на Марафон. С клинком в руке он стоял у железных ворот, готовый действовать по ее приказу. Дороги видно не было, но была смотровая щель для наблюдений. Конечно, существовал риск получить удар копьем, вот почему Маний обратился к ней за приказами.

– Посмотри, кто это, – велела Агариста, и у нее перехватило дыхание.

Он открыл замок и выглянул в смотровую щель наружу. Стоя позади него, Агариста заметила, как опустились его плечи и расслабились пальцы, державшие меч.

– Это хозяин, – сказал Маний.

Агариста не успела ответить, как снаружи раздался чей-то голос:

– Дверь! Вы что, все оглохли? Откройте дверь.

Она не отпустила рабов, хотя и дала Манию знак отодвинуть засовы, которые шли от железной двери в саму стену. Со стороны Ксантиппа было непростительной грубостью будить семью таким образом.