Врата Анубиса

Она посмотрела вниз и не увидела ничего, кроме сплошной темноты, самой темной темноты, какая только может быть. Пол, вероятно, в трех дюймах под ее пальцами… или в трех сотнях футов. – Сбрось его руки, – сказал Хорребин. Она должна это сделать, прежде чем ее скинут туда… …нескончаемый миг свободного падения – и она приземлилась на грязную землю, ухитрившись вдобавок стукнуться коленями о подбородок. Что-то зашуршало, разбегаясь во все стороны. Посмотрев вверх, она увидела каменную плиту, на мгновение появившуюся в красном свете факела, но вот с ужасающим грохотом плита упала на прежнее место; еще несколько мгновений можно было видеть крошечный квадрат тусклого красного света наверху, но потом кто-то надвинул чугунную крышку на дырку-глазок, и Джеки оказалась в совершенно дезориентирующей темноте.

Какое-то время она сидела неподвижно, только дышала открытым ртом и слушала. Когда она упала в эту яму, близкое эхо падения указало, что камера не может быть больше, чем пятнадцать футов в поперечнике. Но после тысячи бесшумных вдохов Джеки уже считала, что камера гораздо шире, что это и не камера вовсе, а безбрежная равнина. Казалось, она слышит шум ветра вдалеке, пробегающий по кронам деревьев, и отовсюду доносится едва уловимое пение, печальный хор, блуждающий где-то там по бескрайней равнине…

Она уже усомнилась, что действительно видела каменные своды над головой – разумеется, это не могло быть ничем иным, кроме извечного черного неба, в котором все видимые звезды – о Боже, наверное, так и было всегда! – все звезды всего лишь блики на сетчатке…

Она даже не слишком удивилась такому открытию, решив, что это очень интересно. Впрочем, если пойти дальше в этом направлении, не менее интересен следующий вопрос: а как быть в таком случае с шумом прибоя? Наверное, шум прибоя всегда был всего лишь тихим шелестом ее собственного дыхания, спроецированным на определенный вид колебаний воды… Она уже поняла, что еще немного, и обнаружатся более фундаментальные сомнения в надежности привычных представлений, как вдруг реальный шум вырвал ее из затягивающей воронки самоанализа. Шум… Нет, не шум, всего лишь едва уловимое царапанье, но он прозвучал пугающе громко в этой безмолвной бездне, и это он вернул размер ее камеры к первоначальной оценке: пятнадцать футов в ширину.

Странный звук: как будто сдвигают крышку люка, но когда она посмотрела вверх, то не увидела ничего, даже квадрата менее темной темноты. Она замерла на мгновение и услышала чье-то дыхание, потом невнятный свистящий шепот.

– Кто там? – осторожно спросила Джеки. «Должно быть, это всего лишь Данги с моим обедом», – попыталась она себя убедить.

Опять перешептывание и кто-то захихикал.

– Впусти нас, дорогая, – шепот стал более отчетливым. – Впусти нас внутрь, сестру и меня.

Джеки почувствовала, как по щекам бегут слезы. Она добралась до стены и привалилась к ней спиной.

– Нет, – всхлипнула она. – Уходите.

– Мы принесли тебе дары, дорогая, – золото и брильянты, это все то, что люди потеряли в сточных трубах за долгие-долгие времена Это все для тебя, в обмен на две вещи, которые тебе никогда больше не понадобятся так же, как и твои куклы стали не нужны тебе, когда ты выросла и превратилась в юную леди.

– Твои глаза, – прошептал второй голос.

– Да, да, конечно, – отозвался первый. – Только твои глаза, так, чтобы мы с сестрой могли каждая получить по одному глазу, и тогда мы поднимемся по всем этим ступеням, которые здесь есть, и возьмем корабль на Хай-маркет, и будем танцевать прямо под солнцем.

– Скоро, – прокаркал другой голос.

– О да, уже скоро, дорогая, потому что тьма твердеет, твердеет как толща ила, и мы хотим выбраться отсюда до того, как она обратится в камень, – нет, мы не хотим навеки остаться в ней.

– Нет, не в ней… – вмешалась вторая.

– Нет, не в ней, мы не хотим с моей прелестной сестрицей быть навеки закованы в камень, которым станет затвердевшая тьма! Открой дверь, дорогая!

Джеки забилась в угол. Она старалась не дышать, искренне надеясь, что каменная плита, когда падала обратно, заклинилась намертво и никто уже никогда не сможет ее поднять.

И тут-то она услышала приближающиеся шаркающие шаги, и два голоса залопотали в испуге.

– Один из твоих собратьев идет, – сказал первый голос. – Но мы скоро вернемся… скоро.

– Скоро… – эхом отозвался второй голос. Все стихло. Потом слабый звук – словно листья ветер гонит по мостовой, и Джеки увидела наверху в глазке открытого люка красное свечение – все ярче и ярче. И вот она уже слышит, как Данги насвистывает дурацкую песенку, ту самую, которую Хорребин всегда заставлял его петь.

Через несколько мгновений в отверстии люка появилось лицо Данги и факел.

– Как это тебе удалось сдвинуть крышку? – спросил карлик.