Врата Мертвого Дома

Глаза Дукера округлились. Этот сумасшедший — Колтейн? Новый Кулак Седьмой?

— Ни капельки не изменился, как я погляжу, — продолжил капитан. — Если хочешь сохранить голову на плечах среди всех этих кланов, нужно быть более злобным, чем все остальные, вместе взятые. Почему, думаешь, он так нравился старому Императору?

— Храни нас Беру, — с ужасом прошептал Дукер.

Вздох спустя, пронзительный вопль Колтейна заставил всех виканцев замолчать. Клинки скользнули обратно в ножны, луки опустились, стрелы вернулись в колчаны. Даже норовистые, злобные кони замерли, подняв головы и навострив уши. Пустое пространство образовалось вокруг Колтейна, который повернулся спиной к стражникам. Высокий воин взмахнул рукой, и четверо на башне увидели, как в полной тишине каждую лошадь аккуратно оседлали. Меньше чем через минуту виканцы были уже в седлах и выстроили коней в плотный строй, который мог бы соперничать с парадным построением имперских элитных кавалеристов.

— Вот это, — сказал Дукер, — было проделано великолепно.

Маллик Рэл тихонько вздохнул.

— Дикарское поведение, звериное чувство брошенного вызова, затем презрение. Послание стражникам. Нам тоже?

— Колтейн — хитрый змей, — сказал капитан, — если ты об этом спрашиваешь. И если высшее командование в Арэне считает, что его легко будет обвести вокруг пальца, их ждёт неприятный сюрприз.

— Великодушное предупреждение, — поблагодарил Рэл.

Капитан выглядел так, будто проглотил нечто острое, и Дукер понял: тот говорил, не подумав о положении, которое жрец занимает в высшем командовании.

Кальп откашлялся.

— Он их выстроил для марша — думаю, дорога до казарм окажется мирной, как ни странно.

— Признаюсь, — с сухой иронией заметил Дукер, — я с нетерпением жду встречи с новым Кулаком Седьмой.

Не сводя глаз под тяжёлыми веками с пирса, Рэл кивнул.

— Согласен.

Оставив позади острова Скара, рыбацкий баркас двинулся на юг и вышел в море Кансу. Его треугольный парус надулся и поскрипывал. Если ветер продержится, можно будет добраться до Эрлитанского побережья часа за четыре. Скрипач нахмурился сильнее. Эрлитанское побережье, Семь Городов. Ненавижу этот треклятый континент. И в первый-то раз его возненавидел, а теперь и подавно. Он перегнулся через планширь и сплюнул в тёплые зелёные волны.

— Тебе полегчало? — спросил с носа Крокус, и на его загорелом молодом лице отразилась искренняя забота.

Старому сапёру захотелось прямо по этой роже и съездить; однако он лишь невнятно заворчал и снова привалился к борту.

Смех Калама загремел от руля.

— Скрипач с водой не в ладах, парень. Глянь на него — зеленей, чем твоя летучая мартышка.

Рядом со щекой Скрипача кто-то сочувственно засопел. Он приоткрыл покрасневший глаз и увидел маленькое, сморщенное личико.

— Проваливай, Моби, — прохрипел Скрипач.

Фамилиар, который прежде служил дяде Крокуса, Маммоту, теперь, кажется, прикипел душой к сапёру, как частенько делали бездомные собаки и кошки. Калам бы, конечно, сказал, что всё наоборот.

— Враньё, — прошептал Скрипач. — Врать-то Калам умеет… Проторчали целую растреклятую неделю в Руту-Джелбе из надежды, что в гавань зайдёт скрейский торговец. «Поплывём с удобством, а, Скрип?» Словно и не переплывали растреклятый океан, о нет — и это тоже всё должно было быть «с удобством». Целую неделю в Руту-Джелбе, кирпичной выгребной яме, где, куда ни глянь, одни ящерицы, и что в итоге? Восемь джакат за этот напополам распиленный пивной бочонок, где дырка пробкой заткнута.

Ровная качка усыпила Скрипача за несколько часов. Его память обратилась к невыносимо длинному странствию, которое привело их сюда, и к невыносимо долгому странствию, что ждало их впереди. Никогда мы не ищем лёгких путей, верно?

Скрипач не возражал бы, если бы вообще все моря высохли. Человеку даны ноги, а не плавники. И даже так нам ещё нужно пройти по суше — через полную мух пустошь, где люди улыбаются, только чтобы объявить, что сейчас тебя прирежут.

День тянулся дальше — зеленоватый и покачивающийся.