Врата Рима. Гибель царей

– Победить? Кто сказал, что мы победим? Когда на моих глазах погиб Марий, я понял, что мы не сможем победить. Понял, что Сулла сломает хребет Первородному раньше, чем мы соберемся с силами и сумеем нанести ответный удар. Речь идет не о победе, мальчик, речь идет о борьбе за правое дело. Мы выполняем приказ и отдаем дань уважения великому человеку. – Он обвел взглядом мужчин в комнате. Лишь немногие отвели взгляд. Он знал, что находится среди друзей. Что бы сказал на его месте Марий? Орсо улыбнулся. – Человек может всю жизнь ждать такого момента, как этот, и все-таки не дождаться. Некоторые просто стареют и увядают, так и не получив возможности показать себя. Мы умрем молодыми и сильными, и ничего другого я не приму.

– Но мы могли бы вырваться из города. Уйти в горы…

– Выйдем. Не хочу распинаться перед такими остолопами. – Орсо хмыкнул и, прихрамывая, вышел за дверь. Там уже собралось около сотни легионеров, усталых и грязных, с перемотанными тряпьем ранами. Почти все выглядели так, будто уже смирились с поражением, и эта мысль подсказала ему нужные слова. – Я – солдат Рима! – Его голос, басовитый и грубый от природы, дошел до каждого, заставив выпрямиться и подтянуться. – Я всегда хотел отслужить свой срок и уйти в отставку, получив небольшой надел. Я не хотел погибнуть в чужой земле, чтобы меня забыли. Но потом я понял, что служу с человеком, ставшим мне больше, чем отцом. Я видел его смерть, слышал его слова и подумал: Орсо, старина, может быть, вот это оно и есть. Может быть, это то, что надо. Вы что, собрались жить вечно? Пусть другие сажают капусту и греются на солнце. Я умру как солдат на улицах любимого города, защищая его. – Орсо немного понизил голос, словно делился со слушателями секретом. Люди подались вперед, к ним подошли другие. – И вот что я понял. В жизни мало такого, что дороже мечты, жен, плотских радостей и даже детей. Такого мало, но оно есть, и именно оно делает нас мужчинами. Жизнь – всего лишь короткий теплый день меж долгих ночей. Тьма накроет каждого, даже того, кто тщится всегда быть юным и сильным. – Он указал на немолодого уже солдата, который слушал его, осторожно сгибая ногу. – Тинаста! Вижу, ты проверяешь свое старое колено. Думал, с годами оно станет болеть меньше? Зачем ждать, пока оно подогнется от слабости и молодые оттолкнут тебя в сторону? Нет, друзья мои, нет, братья. Идемте, пока свет не потускнел и день еще ясен.

Какой-то молодой солдат поднял голову и крикнул:

– Нас будут помнить?

Орсо вздохнул, но улыбнулся:

– Какое-то время, сынок, но кто сегодня помнит героев Карфагена или Спарты? Они знают, как закончился их день. И это все, что нужно.

– Значит, на победу рассчитывать не стоит? – тихо спросил солдат.

Опираясь на костыль и прихрамывая, Орсо подошел к нему:

– Сынок, почему бы тебе не уйти из города? Некоторые из вас могут спастись, если проскользнут мимо стражи. Тебе не обязательно оставаться.

– Знаю. – Парень помолчал. – Но я останусь.

– Тогда не будем откладывать неизбежное. Соберите людей. Всем приготовиться атаковать баррикады Суллы. Кто пожелает, пусть уходит – с моим благословением. Пусть найдут где-нибудь другую жизнь и никогда никому не рассказывают, что сражались за Рим, когда умер Марий. У вас час. Приготовьтесь. – Орсо огляделся – мужчины проверяли мечи и доспехи, как их учили делать перед боем. Многие хлопали его по плечу, уходя на свои позиции, и он чувствовал, что сердце вот-вот разорвется от гордости. – Славные парни, Марий, – пробормотал он себе под нос. – Славные парни.

Глава 33

Корнелий Сулла лениво восседал на золотом троне, стоящем в зале с черно-белым мозаичным полом. Его городской дом находился в центре Рима и во время беспорядков не пострадал. Вернуться домой и снова обрести власть было приятно.

Как он и думал, легион Мария сражался почти до последнего. Лишь в самом конце несколько человек попытались бежать. Сулла приказал догнать их и убить – без всякого сожаления. Вдоль внешних стен города вырыли огромные ямы для костров. Сулле доложили, что тысячи тел будут гореть несколько дней и даже недель, пока пепел не остынет. Он был уверен, что боги заметят эту жертву, принесенную ради спасения избранного города.

Когда костры погаснут, Рим придется отмывать. В городе не осталось ни одной стены, не покрытой маслянистым пеплом, который залетал в дома и разъедал глаза.

Сулла объявил Первородный легион предателями, принадлежащие ему земельные участки и казна подлежали передаче сенату. Членов семей легионеров выгнали на улицу завистники-соседи. Сотни людей лишились жизни, и точка в этом деле поставлена еще не была. В славной истории семи холмов это событие останется черным пятном, но разве у него был выбор?

Девушка-рабыня подошла к Сулле с чашей ледяного фруктового сока. Для вина было слишком рано: ему еще многое нужно было увидеть, предстояло принять важные решения. Он знал: слава Рима еще воссияет, но для этого всех друзей и сторонников Мария – всех врагов Суллы – необходимо вырезать, как опухоль из здоровой ткани.