Врата Рима. Гибель царей

– Можешь смеяться, парень. Здесь маловато места для драки. Делай то, зачем пришел; это не имеет значения. Завтра нас ничто не остановит, что бы ты ни сообщил своим.

Не спуская с него глаз на случай внезапного нападения, Юлий сел. Сердце стучало как молот при мысли о том, что одним толчком его могут сбросить с площадки. Ситуация была, по меньшей мере, странной, однако бунтовщик с кинжалом, видимо, наслаждался ею.

С вершины гранитного пика лагерь восставших рабов казался невероятно близким, словно одним хорошим прыжком можно было приземлиться в самом его центре. Юлий обводил его взглядом и размышлял, разрешат ли им вернуться до того, как центурион сообщит об их уходе.

Мятежник спрятал кинжал под тунику и сел рядом с Цезарем, устремив взгляд в том же направлении.

– Самая большая армия из всех, какие я видел, – весело сообщил он, указывая на лагерь. – Думаю, завтра вам придется трудно.

Юлий промолчал. Втайне он разделял мнение незнакомца. Вражеский лагерь был слишком велик, чтобы охватить его взглядом, и легко мог вместить восемь легионов.

Брут и похожий на борца бунтовщик остались стоять, следя за каждым движением друг друга. Мужчина с кинжалом ухмыльнулся, глядя на них.

– Эй вы, двое, сядьте! – велел он, вскинув голову.

Те неохотно опустились на камни, напряженные, будто натянутые тетивы луков.

– Должно быть, у вас тридцать или сорок тысяч воинов? – спросил «борец» у Брута.

– А ты отгадай, – коротко бросил Марк, и бывший невольник начал подниматься, однако товарищ удержал его легким касанием ладони:

– Какое это теперь имеет значение? Мы заставим римлян бежать, сколько бы их ни было.

Он хитро улыбнулся Юлию.

Цезарь проигнорировал его слова, стараясь запомнить те детали вражеского лагеря, которые мог рассмотреть.

Заметив, что луна немного опустилась, он медленно, чтобы не встревожить незнакомцев, встал и произнес:

– Нам пора возвращаться.

К Юлию вернулось напряжение, которое сковывало движения натруженных мускулов.

– Да, полагаю, всем нам пора, – согласился обладатель кинжала, проворно поднимаясь на ноги.

Он был заметно выше их всех и двигался с ловкостью, которая выдавала настоящего воина. В движениях Брута она тоже была заметна, и, быть может, именно это заставило мятежника с фигурой борца постоянно держаться настороже.

– Что ж. Получилось довольно занятно. Надеюсь, мы с тобой не встретимся завтра, – произнес Юлий.

– А я надеюсь, что мы встретимся, – обратился Брут к «борцу», но тот лишь презрительно фыркнул.

Второй бунтовщик потянулся и крякнул. Потом хлопнул Юлия по плечу и улыбнулся:

– Все в руках богов, парни. Думаю, мы с другом спустимся первыми. Кто знает, что вы там решите насчет нашего маленького перемирия, когда в руках у вас снова окажутся мечи… Спускайтесь тем же путем, которым взбирались, а к тому времени, как вы достигнете земли, нас и след простынет.

Двое мятежников с небрежной легкостью полезли вниз и тут же скрылись из глаз.

Брут облегченно вздохнул:

– Я уже решил, нам конец…

– Я тоже. Как думаешь, это был Спартак?

– Вероятно. Когда я стану об этом рассказывать, он точно будет им.

Брут захохотал, освобождаясь от напряжения, вызванного встречей.

– Нам лучше спешить, иначе стражник сдаст нас Помпею, – сказал Юлий, не обращая внимания на смех Марка.

Они быстро спустились со скалы, не замечая царапин и синяков, и обнаружили сандалии на месте, однако мечи исчезли. Брут поискал оружие в кустах, но вернулся с пустыми руками.

– Ублюдки. Нет больше чести на свете.

Глава 38

Легионы вышли из лагеря и построились в боевые порядки за два часа до рассвета.

Как только рассвело, протяжно зазвучали трубы, и гигантские прямоугольники, составленные из центурий и манипул, двинулись вперед, стряхивая с себя утренний озноб и оцепенелость.

Армия Спартака стояла неподвижно и, казалось, заполняла всю равнину до самого горизонта. Плотный дерн заглушал топот сандалий: легионеры плечом к плечу шагали навстречу тому мгновению, когда тишина сменится ревущим хаосом.

Позади линии легионов были установлены метательные орудия. С огромного расстояния они могли посылать в неприятеля камни, ядра и стрелы, массой равные весу трех мужчин. Обслуга суетилась вокруг машин, покрикивая и натягивая толстые канаты из конского волоса.

По бокам от Юлия шли Брут и Цирон, в одном шаге сзади – Рений. Для рекрутов Катона было бы чистым самоубийством покушаться на жизнь Цезаря, но все же трое мужчин вокруг него постоянно были начеку.

Для Каберы здесь места не оказалось – он остался в лагере с обозниками, и никто не обратил внимания на его причитания. Юлий был с ним тверд. Даже если бы старику позволили надеть доспехи и дали меч, он, не имея опыта сражений в боевых порядках, только нарушал бы стройность рядов римского войска.

Шагая в глубине строя, в восьмой шеренге за тяжеловооруженными гастатами, они вчетвером являлись как бы центром ядра, образованного лучшими солдатами Перворожденного. Это были солдаты, которых Рений тренировал и гонял без устали именно для такого дня. Ни одного из людей Катона в ударных шеренгах не было.