Врата Рима. Гибель царей

Первым успел Брут. Щитом он сбил на землю убегающего легионера. Юлий и Цирон встали по бокам от Марка, и вместе они образовали ядро, вокруг которого с угрюмыми лицами сомкнулись солдаты Перворожденного. Бегущим воинам Лепида предстояло преодолеть их, чтобы покинуть поле боя. Рений в давке потерялся и находился сейчас где-то в задних рядах.

– Мечи на изготовку!.. – взревел Юлий. Его лицо превратилось в маску гнева. – Ни один солдат не минует этой линии живым! Покажем Лепиду, кто мы такие!..

Толпы бегущих паникеров вынуждены были останавливаться перед шеренгами Перворожденного, преградившими путь к отступлению. Люди поняли, что их готовы перебить свои же, и панический огонь в глазах начал затухать. Солдаты Юлия без колебаний умертвили бы дезертиров. Они понимали, что если легион Лепида оголит фланг, то погибнет вся армия.

Через несколько секунд беспорядочная толпа, некогда бывшая легионом, начала организовываться. Центурионы и их помощники, нанося удары мечами плашмя и колотя толстыми дубовыми палками, строили людей в боевой порядок.

Закончить построение они успели как раз вовремя.

В армии рабов почуяли ослабление противника; раздались повелительные крики, и сотни мятежников бросились вперед, чтобы развить успех. Цезарь ходил вдоль шеренг Перворожденного, напоминая солдатам, что необходимо заслонить бреши и выстоять, если люди Лепида побегут снова. Он знал, что дезертиры едва оправились от паники, но не избавились от пережитого страха смерти, который только что сломил их волю. В следующий раз этот страх победит их быстрее.

– Юлий?.. – обратился к нему Брут, ожидавший приказа.

Цезарь взглянул на друга и понял его мысль. В конце концов выбора не было. Они должны встать на передний край и молить богов, чтобы солдаты Лепида не оставили их без прикрытия сзади.

– Перворожденный! На переднюю линию!.. – закричал он, и семьсот человек, оставшихся в его легионе, в образцовом строю зашагали вперед, за своим командиром.

Им встречались запоздавшие беглецы из числа солдат Лепида, и воины Юлия безжалостно рубили бегущих, чтобы искоренить заразу паники. Они убивали их со злобной решимостью, которая должна была послужить предостережением рабам, желавшим добиться успеха на этом участке битвы.

Щиты солдат Перворожденного столкнулись с массой мятежников, и мечи замелькали, как молнии, – легионеры рубили и рубили, жертвуя точностью ради скорости. Они перешагивали через раненых, оставляя их извивающимися на земле и зачастую живыми. Легион двигался так быстро, что возникла опасность выдвижения за основную линию боя. В этом случае остатки легиона могли быть отрезаны от главных сил. Рений, зычным голосом выкрикивая приказы, выровнял фронт Перворожденного в соответствии с основным передним краем.

Юлий сражался так, славно впал в бешенство. Рука стонала от ударов, от запястья до плеча протянулась длинная кровоточащая рана. По ней скользнул клинок врага, прежде чем Цезарь заколол его. Громадный мятежник в римских доспехах бросился на Юлия, но не успел добраться до него и рухнул на землю – в бок ему вонзился меч Рения, угодивший как раз в щель между пластинами.

Следующего врага, появившегося перед ним, Юлий убил сам, но затем на него напали сразу трое. Благодаря тысячам часов тренировок он начинал действовать раньше, чем думать. Шагнув в сторону и навстречу переднему, Цезарь толкнул его на двух задних, чтобы запутать врагов, если нет возможности сразу же убить их. Первый мятежник столкнулся со вторым, и тут Юлий, рубанув его сбоку по шее, сделал выпад вперед и через падающее тело вонзил меч в бурно вздымавшуюся грудь второго противника. Клинок застрял в ребрах, и Цезарь чуть не закричал от ярости, когда окровавленные пальцы соскользнули с рукояти: Юлий понял, что остался без оружия.

Третий мятежник, замахнувшись гладием, нанес рубящий удар по дуге на уровне груди, и Цезарь, чтобы уйти от клинка, плашмя бросился на землю. Он запаниковал и уже ожидал, что через секунду металл войдет в тело и его кровь смешается со скользким месивом, в котором он лежит. Враг умер с мечом Цирона во рту, а Юлий вцепился в свой гладий и принялся стряхивать с него труп раба, пока клинок с хрустом не вышел из распадающихся костей.

Брут бился на шаг впереди, и Цезарь видел, как Марк прикончил двоих с невероятной быстротой и легкостью, которых он не ожидал от мальчика, выросшего на его глазах. Вокруг Брута образовалось пустое пространство; лицо его было спокойно, почти безмятежно. Все живое, оказавшееся в пределах досягаемости его меча, погибало после одного-двух ударов, и рабы, словно чувствуя эту границу, давали ему простор и не напирали на молодого римлянина, как на остальных легионеров.

– Брут!.. – крикнул Юлий. – Гладиаторы впереди!

Легион был атакован мятежниками в гладиаторских доспехах. На них были глухие шлемы с прорезями для глаз, полностью закрывающие лица. Они придавали нападающим нечеловеческий, свирепый вид. Появление гладиаторов, похоже, взбодрило рабов, поэтому легионеры Перворожденного остановились и сплотили щиты, оперев их о землю.