Врата скорби (Часть 3)

— Что здесь происходит, капрал? — из темноты к капралу подошел сержант королевской морской пехоты, с черной повязкой дежурного

— Проверяю транспорт, сэр! — вытянувшись, отрапортовал капрал

— Проверяешь…

Луч карманного фонарика скользнул по плашке с номером, затем выше — на тактический бортовой номер, полагающийся каждому транспортному средству Флота Его Величества, неважно наземному или морскому. Все было в норме.

Фонарь высветил кабину

— Энсилуорт? Не знал, что у вас есть права на грузовой автомобиль.

— Сэр… коммандер Гастингс… приказал пригнать машину… с ремонта.

Ствол глушителя — ткнулся сильнее. Сегодня праздничный день во всех колониях и доминионах — какой к чертям ремонт? Но сержант — то ли уже принял на грудь, то ли не отличался сообразительностью. Британцы сами о себе говорили, что они очень умные и сметливые — но это было не так, соображали они туговато. Их оружием была не сообразительность — а хладнокровное упрямство.

— Ладно, езжай.

Сержант отступил в темноту. Капрал махнул рукой, чтобы поднимали шлагбаум.

— Эй, Энни — сказал он — а тебе разве есть двадцать один год, а?

Шлагбаум с фонарем на конце — взметнулся ввысь.

— Трес бьен… — донесся с пола кабины голос человека, лежащего на спине: один пистолет с глушителем он держал прижатым к не слишком приличному месту рядового Энсилуорта, второй — направленным на дверь кабины. Пистолет Люгер с интегрированным глушителем — с патронами весит полтора килограмма — но руки этого человека были как каменные, все это время — он даже не пошевелил ими…

— О сиеж де турне а гаше. Компрене-вуа[19]?

— Уи, месье — сдавленным голосом отозвался Энсилуорт. Как и положено лондонскому мальчику из приличной семьи — вторым его языком был французский

— Бьен — повторил человек — фате се киль дит е рестер эн ви[20].

Французский. Это был французский! Те люди, которые украли его на улице, на выходе из борделя мадам Каше, корсиканки, во дворце наслаждений которой была самая юная и свежая плоть Порт Саида обоего пола — говорили по-французски! Несколько человек, каждый из которых выглядел так, что ему не хотелось задавать никаких вопросов — а говорить только «Уи, месье», «Уи мсье». Как отцу Шарлю из иезуитского Колледжа Святого Игнатия в Лондоне, где он учился. Чертовы французы… проклятые белые расисты, все газеты пестрят сообщениями о зверствах и жестокостях, о пытках и массовых убийствах на границе, о взрывах и ответных карательных рейдах, о гильотине и садистах с виллы Сусини. Это или парашютисты, или того хуже — Иностранный легион, наемники со всего света Скорее второе — как минимум у троих французский не родной язык. Но какого черта им нужно на британской военной базе. Ведь мы не воюем.

Или… воюем?

Машина выкатилась на пустую стоянку.

— Плю лён.

Британец отпустил педаль газа, машина пошла медленнее, как и было приказано. Француз — неожиданно легко, без помощи рук, оказался сидящим на соседнем сидении, не отводя от него дула своего ужасного оружия.

— Плю лентмон. Кондю жиз ла фене де ла туалет. Этруатмо[21].

Окна ретирады — были расположены на каждом этаже одни над другими. Было бы глупо ожидать от архитектора другого.

Энсилуорт выполнил и этот приказ. Лейланд — остановился напротив окон туалета, его тент — был на уровне второго этажа…

— Не убивайте, месье… — попросил он.