Врата судьбы

— Если хотите, можете рассказать в двух словах. Кое-что я не слышал, — сказал полковник Пайкэвей. — Про Лоэнгрина. Грин — эн — ло. Да, сообразительная она, ваша жена. Поняла, о чем речь. На первый взгляд глупость, да надо же.

— Я привез вам находку, — сказал Томми. — Мы спрятали ее в банке для муки, пока я не собрался к вам. Мне не хотелось посылать их почтой.

— И правильно…

— В банке — не жестяной, но поплотнее, чем Лоэнгрин. Голубой Лоэнгрин, Кэмбридж, викторианская фарфоровая табуретка для двора.

— Помню такие со своей молодости. У моей тетки в деревне была пара.

— Письма были зашиты в брезент, хорошо сохранились, конечно, немного подпортились, но, я полагаю, если осторожно…

— Все сделаем, как надо, не тревожьтесь.

— Вот они, забирайте, — сказал Томми. — И я переписал для вас список, который составили мы с Таппенс. Список того, о чем нам говорили.

— Имена?

— Три или четыре. На упоминания о возможном пребывании в доме выпускников Оксфорда и Кэмбриджа, думаю, не стоит обращать внимания — Оксфорд и Кэмбридж на самом деле относились к табуреткам с лебедями.

— Да-да, здесь есть кое-что любопытное.

— После того, как в нас стреляли, — продолжал Томми, — я заявил в полицию.

— Совершенно правильно.

— На следующий день меня попросили зайти в полицейский участок и поговорить с инспектором Норрисом. Я не встречался с ним раньше. Видимо, он там недавно.

— Да. Возможно, специально направлен для расследования, — сказал полковник Пайкэвей, продолжая выпускать дым.

Томми кашлянул.

— Вы, я полагаю, знаете его.

— Знаю, — подтвердил полковник Пайкэвей. — Мы все знаем. Проверенный человек. Возглавил расследование. Местные полицейские наверняка выйдут на того, кто следит за вами и наводит о вас справки. Вы не считаете, Бересфорд, что вам лучше было бы на некоторое время уехать вместе с женой из дома?

— Вряд ли получится, — сказал Томми.

— Вы имеете в виду, она не захочет уехать?

— Вы, похоже, извините за повторение, действительно знаете все. Вряд ли удастся увезти Таппенс из дома. Ранение у нее не тяжелое, — температуры нет, и она чувствует, что мы наконец-то вышли на что-то определенное. Мы, правда, еще не знаем, на что, что мы обнаружили и что нам делать.

— Всюду совать свой нос, — сказал полковник Пайкэвей. — Это единственное, что можно делать в подобных случаях. — Он постучал ногтем по металлической коробке. — Эта коробочка расскажет нам кое-что — то, что мы всегда хотели узнать. Кто был вовлечен в события многолетней давности и тайно вредил нам.

— Но ведь…

— Я знаю, что вы собираетесь сказать. Вы хотите сказать, что этот человек сейчас мертв. Верно. И все же мы узнаем, что точно происходило, кто был вдохновителем, а кто способствовал, как развивались события и кто с тех пор продолжал примерно ту же деятельность. Возможно, важны именно люди, на которых мы не обращаем особого внимания. Люди, которые были связаны с группировками — сейчас все, что угодно, называют группировкой, — в этой группировке, возможно, давно уже участвуют другие люди, но с теми же идеями, той же любовью к насилию и злу и теми же связями. Некоторые группировки не представляют никакой опасности, другие — хуже именно потому, что они группировки. Это, знаете ли, совершенно иное дело. Мы поняли это за последние, скажем, пятьдесят — сто лет. Поняли, что если люди собираются в маленькое, но плотно спаянное общество, — поразительно, что они способны сделать или на что вдохновить других.

— Могу я задать вам вопрос?

— Кто угодно может спрашивать что угодно, — заявил полковник Пайкэвей. — Мы знаем все, но, учтите, не все говорим.

— Вам говорит что-нибудь фамилия Соломон?

— А, — сказал полковник Пайкэвей. — Мистер Соломон. От кого вы услышали это имя?

— От инспектора Норриса.

— Ясно. Делайте то, что советует Норрис, и не ошибетесь. Это я вам говорю. Хотя, не рассчитывайте встретиться с Соломоном лично. Он умер.

— А-а, — сказал Томми. — Понятно.

— Не думаю, что совсем понятно, — сказал полковник Пайкэвей. — Мы иногда пользуемся его именем. Иногда, знаете ли, удобно иметь подходящее имя для пользования, имя человека, который уже умер, но его еще помнят и уважают. То, что вы приехали жить в «Лавры», — чистое везение, и может обернуться для нас удачей. Но я не хочу, чтобы это кончилось печально для вас и вашей половины. Подозревайте всех и всякого, так лучше.

— Я доверяю только двум, — сказал Томми. — Элберту, который служит у нас уже много лет…

— Да, я помню Элберта. Рыжеволосый паренек, да?

— Уже давно не паренек…

— А кто второй?

— Мой пес Ганнибал.

— Гм. Да, в этом что-то есть. Не доктор ли Уоттс написал гимн, начинающийся: «Радость собаки — кусаться и лаять, в этом призванье ее». Он какой породы, овчарка?

— Нет, мэнчестерский терьер.

— А, старый английский «Блэк-энд-Тэн», Поменьше доберман — пинчера, но знает свое дело.

Глава 13 Визит мисс Маллинз

Проходя по садовой тропинке, Таппенс услышала голос Элберта, спешащего к ней от дома.

— Вас хочет видеть дама, — сказал он.

— Дама? Какая?

— Мисс Маллинз, она назвалась. Одна из деревенских дам направила ее к вам.