Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— А что если этот кто-то, — продолжала Таппенс, — живет в деревне и по сей день? Это прекрасно бы объяснило вчерашнее происшествие.

— Происшествие? — насторожился Томми.

— Ну да. Вчера, когда я спускалась на этой злополучной тележке с холма, у нее вдруг отлетели колеса, и я полетела прямо в араукарию. Хорошо еще… В общем, неважно. А самое интересное, что на днях я просила старика Айзека как следует осмотреть Верного Дружка, и он-таки это сделал.

— Да?

— Представь себе. А вчера, когда я упала, осмотрел ее снова и… В общем, ему показалось, что кто-то ослабил гайки.

— Таппенс, — медленно проговорил Томми, — тебе не кажется, что это уже слишком? Сначала стекло в оранжерее, теперь гайки…

— Думаешь, кто-то действительно хочет нам помешать? Но это значит…

— Это значит, — подхватил Томми, — что в доме и впрямь что-то спрятано.

Они переглянулись. Таппенс открыла рот, подумала и снова его закрыла. Когда это повторилось трижды, Томми не выдержал.

— А что он сказал? Я имею в виду старину Айзека.

— Что этого следовало ожидать, поскольку тележка проржавела насквозь.

— И, вдобавок, в ней кто-то ковырялся.

— Да, — ответила Таппенс, — он в этом уверен. «А, — сказал, — опять пацаны залезли. Их, обезьянышей, хлебом не корми, дай чего-нибудь открутить! Жаль я не видел. Всыпал бы по первое число. Видать, ночью забрались». Я спросила, может, просто, пошутил кто?

— А он?

— А он только плечами пожал.

— Хороша шуточка, — задумчиво проговорил Томми. — Видать, добрый человек пошутил.

— Неужели ты думаешь, кто-то подумал, что я поеду на этой тележке, и отвинтил гайки в расчете на то, что я упаду и разобьюсь? Ерунда какая-то.

— На первый взгляд ерунда, — согласился Томми. — Но только на первый.

— А на второй?

— Похоже, кто-то хочет, чтобы мы отсюда убрались.

— Почему бы тогда просто не предложить нам продать дом?

— Действительно.

— И кстати, насколько мы знаем, никто кроме нас этим домом не интересовался. Во всяком случае, когда мы его осматривали, других покупателей не было. А ведь мы купили его по-дешевке… хотя вряд ли он большего стоит — уж больно он старый и запущенный.

— Может, дело в том, что ты стала всюду совать свой нос и задавать вопросы?

— Думаешь, Томми, кому-то не нравятся мои вопросы?

— Ну да… Может, таким образом нам дают понять, что нам лучше продать дом и уехать, пока они не взялись за дело всерьез?

— Кто это — они?

— Понятия не имею, — ответил Томми. — Просто «они». Есть мы, а есть они, и так было всегда. А как насчет Айзека…

— А что Айзек?

— Я вот подумал, а не его ли это рук дело? Он, между прочим, давно уже здесь живет. Сунули ему пятифунтовую бумажку или припугнули, вот он и ослабил гайки.

— Сомневаюсь, — сказала Таппенс. — У него на это мозгов не хватит.

— Ну, знаешь! На это много ума не надо…

— По-моему, ты начинаешь фантазировать, — сказала Таппенс.

— Уж кто бы говорил.

— Да, но то, что нафантазировала я, по крайней мере, бьет с фактами, — возразила Таппенс. — Я имею в виду новые факты.

— Да? — сказал Томми. — А мне казалось, последняя информация наоборот опровергает наши прежние выводы.

— Я и говорю: все переворачивается с головы на ноги. Теперь мы знаем, что Мэри Джордан была не вражеским, а совсем даже британским агентом, и приехала сюда с определенным заданием, которое, скорее всего, выполнила.

— И что же у нас получается?

— Значит, так… — вдохновенно начала Таппенс. — Она собрала информацию, составила отчет, и тут кто-то вскрыл письмо…

— Что, извини, вскрыл? — переспросил Томми.

— Письмо, которое она написала своему связному.

— Ага.

— Наверное, связным был ее отец, дедушка или еще какой-нибудь родственник.

— Вряд ли, — ответил Томми. — Такие вещи делаются иначе. Думаю, она и фамилию выбрала — или для нее выбрали — самую заурядную, чтобы не возникло ненужных ассоциаций с конкретными людьми. Или же она всегда работала под этой фамилией.

— И работала, заметь, на нас, — вставила Таппенс, — и наверняка где-нибудь за границей.

— Так или иначе, она приехала сюда и что-то узнала. А вот успела ли она передать информацию по назначению, нам неизвестно. Между прочим, вместо того чтобы писать шифровки, она могла просто ездить в Лондон и представлять устные отчеты, встречаясь с кем-нибудь хоть в том же Риджент-парке.

— Совсем как в книжках! — воскликнула Таппенс. — Шпион назначает в Риджент-парке встречу человеку из посольства, а потом…

— Ага. Прячет сведения в дупле дерева. И ты в это веришь? Просто невероятно. Разве что влюбленные способны так мучиться с каким-то дуплом.

— Возможно, их послания и кодировались, как любовные письма.

— Непременно, — саркастически усмехнулся Томми.

— Только они, наверное… Ох, слишком уж давно все это было! Чем больше узнаешь, тем меньше толку. Но мы ведь не остановимся, правда, Томми?

— Даже если бы очень захотели, — мрачно отозвался тот.

— А тебе хочется?

— Иногда.

— Нет, — сказала Таппенс, — не верю, что ты способен бросить дело на середине. И уж тем более, когда им занимаюсь я. А я останавливаться не собираюсь, так и знай. Не успокоюсь, пока все не выясню. У меня даже аппетит пропал от любопытства.