Врата в Сатурн (СИ)

— Да, я вижу. — отозвался Волынов. Он сгорбился в своём ложементе вполоборота к Юльке, и она подумала, что капитан «Зари» разом постарел лет на десять. — Какие-нибудь варианты есть?

Поляков покачал головой.

— Не вижу я вариантов, Борис Валентинович. Извините…

— Согласен, и я не вижу. Больше из наших ионных движков не выжать даже на запредельных режимах. Вот если бы…

Он посмотрел на Юльку.

— Травкина, как скоро вы сможете подготовить тахионную торпеду?

…он всё уже решил, поняла девушка. Недаром не спрашивает ни чьего мнения. И правильно, так и надо — у людей на «Лагранже» другого шанса нет. И у Димы, их артековского вожатого нет, и у Лёшки с Юркой, и у скрипачки Миры… и даже у кота Даськи — он ведь тоже на Лагранже', попал туда вместе с ребятами на «Тихо Браге»? И сейчас важно только одно: сможет ли она установить параметры прыжкадостаточно точно, чтобы «Заря» не вывалилась из «червоточины» где-нибудь в Кольцах — ведь для этого достаточно будет «перелёта» в несколько сот тысяч километров, что при такой дистанции и несовершенстве методов расчётов более, чем вероятно! А если погрешность окажется хотя бы немного выше — и планетолёт окажется вблизи Сатурна, и не сможет выбраться из его гравитационного колодца на своих слабосильных движках…

— Часа два, может, два с половиной. — ответила она.

— Я вам помогу. — Геннадий Власьев, второй астронавигатор «Зари», он же инженер-электронщик, заведующий корабельной вычислительной машиной, поднялся со своего места. — Сейчас прямо и начнём, если вы не против, конечно!

Юлька не ответила — она была занята, пытаясь привести свои мысли в порядок. Получалось так себе.

— Действуйте, товарищи. — Волынов кивнул. — Поляков, связи с Землёй нет?

Андрей отрицательно помотал головой — впрочем, никто из собравшихся на мостике не ожидал другого. Да и с чего бы? После первого прыжка, отправившего корабль на половину астрономической единицы от родной планеты, её голос был слышен в эфире вполне отчётливо. После второго, когда дистанция разом выросла вчетверо, ловить земные передачи получалось уже неуверенно и нечасто. Ну а теперь, когда между ними было больше восьми с половиной астрономических единиц, наушники радистов забили треск и шипение — эфирный отпечаток вездесущего солнечного ветра вперемешку с «электромагнитным голосом» Сатурна — которые изредка прерывались заполошной морзянкой «Лагранжа». И по другому не будет, пока они не соберут и не установят снаружи, на обшивке «Зари» огромную, похожую на сложный многолепестковый золотой цветок, антенну сверхдальней связи. А ведь есть ещё, припомнила Юлька, те странные помехи, о которых говорилось во время памятного совещания на «звезде КЭЦ». Что вызывает их, установить пока не удалось, и они по-прежнему выматывают нервы операторам земных систем дальней и сверхдальней космической связи…

Волынов нажал несколько кнопок на пульте. В левом верхнем углу экрана быстро побежали колонки зеленоватых цифр. Юльке они ничего не говорили, но капитан изучал их минуты полторы, причём весьма внимательно.

— Поляков, свяжитесь с «Лагранжем». — сказал он, оторвавшись, наконец, от экрана. — Передайте — расчётное время прибытия самое большее, через четверо суток, плюс-минус три часа.

Он помолчал и добавил негромко:

— Если мы хотим застать наших товарищей живыми — надо дать им надежду.

— А я вам говорю — этот сигнал не чтоиное, как след выходного тахионногозеркала! И совсем рядом, в каких-то ста тысячах километров! А значит, 'Заря уже здесь!

Леднёв едва не кричал. Глаза у него были красные, как у кролика. Сколько же он не спал, подумал я — двое суток, трое? Наверное, с того самого момента, как с «Зари» сообщили, что не собираются намерены ещё раз — уже в четвёртый, за этот полёт! — использовать тахионную торпеду, для того, чтобы разом оказаться близко к Энецеладу, а не тратить время на то, чтобы ползти планетоиду через пол-системы на ионных движках. Леднёв тогда засел в приборном отсеке и не выбирался оттуда, разве что в гальюн; даже бутерброды и кофе я таскал ему на рабочее место. Леонов, узнав о решении капитана «Зари», отменил режим экономии воды. «Всё равно они — наша последняя надежда, — заявил он в ответ на недоуменные вопросы, — и если с ними что-нибудь случится, мы погибнем вслед за ним. И никакие контейнеры нас не спасут, лишь продлят агонию, ведь других кораблей, способных добраться до системы Сатурна, у Земли пока нет…»

Как ни странно, это решение взбодрило обитателей «Лагранжа» не меньше, чем появление «Зари». Они увидели в нём неколебимую веру в то, что всё обойдётся благополучно — а раз так, стоит ли переживать? Кое-кто даже шутил, что начальник станции решил дать людям возможность принять душ, постираться и вообще привести себя в божеский вид — в самом деле, не встречать же посланцев Земли грязными, вонючими, с небритыми физиономиями?