Врата вечности

Входя в здание аэропорта, Оливия услышала, что объявили посадку на ее рейс. Перелет до Эдинбурга почти не остался в ее памяти, она думала о том, что скажет Альфу, когда доберется до Эйлин-Мора. В том, что юноша на острове, она почему-то уже не сомневалась.

В аэропорту Эдинбурга Оливия пересела на небольшой самолет одной из местных авиалиний, который доставил ее на остров Барра, относящийся к архипелагу Внешних Гебрид. Здесь ей пришлось в срочном порядке освоить несколько слов на гэльском языке, который был родным для жителей Гебридских островов. Но в основном она пользовалась жестами и мимикой. С острова Барра на морском пароме Оливия добралась до острова Льюис, пересела на арендованный катер и после недолгой прогулки по морю увидела остров Эйлин Мор, о существовании которого она узнала только вчера, но после этого не забывала ни на мгновение.

Оливия была вынуждена признать, что если смотреть со стороны моря, то остров действительно был похож на огромную каменную женщину, причем совершенно нагую.

— Бесстыдница, — тихо, чтобы ее не услышал капитан катера, произнесла Оливия. — Глядите-ка, разлеглась!

Катер мягко соприкоснулся бортом с деревянным причалом.

— Эйлин-Мор, — с придыханием произнес капитан. В его хриплом прокуренном голосе Оливия расслышала опасливое уважение. Это был мужчина средних лет, небольшого росточка и с огромной пенковой трубкой в зубах, изобличающей в нем желание казаться настоящим морским волком. Он носил звучное гэльское имя Уолрик.

Оливия сошла с катера на причал. Ей было немного не по себе. Откровенно говоря, очень, очень и очень не по себе.

— Ждите меня ровно час, как мы договаривались, — сказала она, обращаясь к капитану Уолрику. — А затем, если я не вернусь, можете возвращаться на Льюис.

— На Эйлин-Море не любят гостей, — разжигая трубку, чтобы скоротать оговоренный час, ответил тот. — Мы вернемся вместе.

Это мрачное пророчество едва не лишило Оливию мужества, которое она заботливо вскармливала в себе весь этот день. Она чуть было не запрыгнула обратно в катер, чтобы избежать ожидающего ее испытания. Но справилась с минутной слабостью и, помахав рукой капитану Уолрику, глядевшему на нее с нескрываемым сочувствием, бодро зашагала по тропинке, которая вела на вершину холма, увенчанного белой башней маяка.

Глава 12

Кованая решетка с чеканным орнаментом из летящих бабочек, преграждающая проход к маяку, вызвала восторг Оливии. По характерным признакам она сразу узнала североамериканских данаид-монархов. Однажды, когда она совершала круиз на трансатлантическом лайнере, ей довелось увидеть, как мириады этих гигантских ярко-оранжевых бабочек с черными полосками на крыльях перелетали через Атлантический океан. Они направлялись из Англии на свою родину, в горные леса Мексики, чтобы там умереть. Эта картина произвела на нее неизгладимое впечатление. Ей было всего семь лет. Но после этого она начала писать стихи, и увлекалась этим, пока в ее жизнь не ворвалось более сильное впечатление — театр.

Насколько Оливия в этом понимала, кованая решетка была настоящим произведением искусства. Но девушке не понравилась, что калитка в решетке, через которую проходили во двор, была закрыта, и нигде не было видно ни звонка, ни другого устройства, с помощью которого можно было бы привлечь внимание обитателей маяка. Стучать по ней кулаком было бесполезно, бить камнем казалось варварством. Можно было, конечно, попытаться перелезть через нее, но это было и противозаконно, и противоречило воспитанию, полученному Оливией. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь заметит девушку и откроет калитку. Но ожидание вскоре наскучило Оливии.

— Эй, кто-нибудь! — повысив голос, произнесла она. Но никто не откликнулся. Тогда она крикнула: — Эй, люди! Есть кто живой?

— Так тебе нужны люди или кто-то живой? — внезапно услышала Оливия.

Голос, отозвавшийся на ее крик, был сиплый и слегка приглушенный, как будто покрытый пылью. Он, несомненно, принадлежал старику.

— Все равно кто, — вздохнула девушка. — Лишь бы открыли эту калитку, чтобы я могла войти. А вы случайно не дедушка Альфа? Давно хотела с вами познакомиться.

Это была явная ложь, но Оливия рассудила, что в данном случае та допустима и даже во благо.

Но старческий голос зашелся в долгом кхекающем смехе.

— Спутать меня с повелителем Фергюсом мог бы только слепой, — заявил он, просмеявшись и откашлявшись. — Нет, я всего лишь муж его экономки, старый бедный художник по имени Аластер. Думаю, что ты даже не слышала о таком?

На этот раз Оливия предпочла сказать правду.

— Нет, — ответила она. — Только вы не обижайтесь, пожалуйста!

Она ждала худшего. Но ее невидимый собеседник не обиделся.