Врата вечности

— Он похож на человека? — вдруг спросил Фергюс. Но, заметив удивленный взгляд девушки, поправился: — На обычного человека?

Оливия тяжко вздохнула.

— Вот опять, — произнесла она с досадой. — Сперва Аластер, теперь вы! Я не знаю, что ответить на этот вопрос. С недавнего времени все, кого я встречаю, начали вызывать у меня подозрение в своей принадлежности к человеческому роду. Наверное, я схожу с ума. Вероятно, скоро я возьму в руки фонарь и, подобно Диогену, буду бродить по городским улицам в поисках человека.

— Ничего удивительного, — заметил Фергюс. — Насколько мне помнится, однажды этот древнегреческий философ вышел на площадь города, в котором он жил, и закричал: «Эй, люди, люди!». Но когда сбежался народ, Диоген начал бить их палкой, приговаривая: «Я звал людей, а не мерзавцев». И прогнал их всех.

— Альф предупреждал меня, что вы плохо относитесь к людям, — невольно улыбнулась Оливия. — Но я не предполагала, что настолько.

— Я отношусь к людям так, как они того заслуживают, — сухо ответил Фергюс, вставая. — И доказательством этому служит то, что я одобряю выбор Альфа. Несмотря на то, что ты человек.

И, не дав девушке времени на размышления и осознание сказанного, он продолжил:

— Тебе придется вернуться в кампус, Оливия. Надежды на это мало, но вдруг Альф вернется. Сообщите мне об этом сразу же. А если я найду Альфа раньше, то позвоню тебе. Вернее, он сам позвонит, не сомневаюсь.

— А куда вы сейчас? — спросила Оливия. Уверенность Фергюса вернула ей утраченную надежду и бодрость духа.

— Для начала в Париж. Мне надо кое-что проверить. Одно подозрение, мелькнувшее в моей голове.

Они покинули остров через полчаса на том же катере, на котором приплыла Оливия. Фергюс распорядился задержать его и поставить капитана Уолрика в известность, что он должен будет доставить пассажиров до острова Барра, минуя родной остров Льюис. Капитан был очень недоволен, но не осмелился возражать. На обратном пути он не проронил ни слова, яростно крутя штурвал и не сводя прищуренных глаз с моря. Но когда Фергюс щедро расплатился с ним, капитан Уолрик внезапно сменил гнев на милость и даже любезно протянул руку Оливии, помогая ей выйти из катера на причал.

В аэропорту острова Барра Фергюса ожидал личный частный самолет, который незамедлительно доставил их до аэропорта Эдинбурга. Здесь их пути разошлись. Оливия улетела в Лондон, а Фергюс — в Париж.

На прощание Фергюс отечески поцеловал девушку в щеку. И Оливия восприняла это как нечто само собой разумеющееся. У нее было время на то, чтобы осмыслить происходящее. Она уже не сомневалась, что Фергюс считает ее достойной быть женой его внука. Он принял ее в семью. Но, придя к такому выводу, Оливия не запрыгала от радости, как юная козочка, а отнеслась к этому спокойно и с достоинством. Недаром в ее жилах текла кровь древних английских королей.

Глава 13

Фергюс уже давно не бывал в Париже. Эльф забыл, что в это время года город переполняют солнце и туристы, и Париж, словно по взмаху волшебной палочки, из меланхолика превращается в любителя праздничных увеселений. Это было как нельзя более некстати для настроения, с которым Фергюс вышел из самолета в аэропорту Шарля де Голля. Его настроению более соответствовал проливной дождь, который начался почти сразу же. Для Парижа такая переменчивая погода также была обычной. Было тепло и душно.

Фергюса никто не встречал, и он добирался до посольства Эльфландии в такси. Уже в пригороде Парижа поток автомобилей почти замер, отравляя свежий после недавнего дождя воздух густым запахом бензина. На только что выглянувшее солнце снова наползали мрачные тучи, предвещая грозу. Фергюс хмурился. Водитель автомобиля предпочитал хранить молчание после того, как в ответ на его реплику о погоде Фергюс измерил его уничтожающим взглядом и раздраженно посоветовал смотреть не на небо, а на дорогу.

Когда Фергюс ступил на порог старинного особнячка, в котором размещалось посольство Эльфландии, темное небо Парижа осветила первая молния. Почти сразу же раздался оглушительный удар грома. Фергюс поспешно закрыл за собой дверь. Прохлада и полусумрак вестибюля подействовали на него успокаивающе. Это была частица острова Эйлин-Мор, перенесенная на территорию Парижа.

— Гэйл! — позвал Фергюс домового, которого он, памятуя о его прошлых заслугах, оставил охранять здание посольства и заодно арестантов, содержащихся в подземелье. — Ты здесь?

— А где мне быть? — отозвался тот. И, громко кряхтя и позевывая, вышел из-под лестницы. — Я в Parc de la Villette не бегаю, как эти молодые домовые. Им бы только на шерстяном одеяле в парке лежать, да фильмы про любовь смотреть. Совсем распустились! Стали почти как люди.

— А ты на что, старик? — сухо спросил его Фергюс. — Если уж ты им не указ, тогда кто?

— Эх, повелитель Фергюс! — сокрушенно вздохнул Гэйл. — Прошло мое время, когда я мог указывать да наказывать тех, кто ослушался. Где-то моя былая силушка? Развеялась по ветру, как дым. А нет в тебе силы — нет и послушания. Ты уж поверь старику.