Врата жизни

Бесконечное самоограничение превращалось в страдание, Стивен цеплялась за него, контролировала каждый свой шаг, каждый жест, она старалась, чтобы никто из ее гостей не заметил, как ей тяжело. До самого конца она оставалась вежливой, благовоспитанной и приветливой. В соответствии со старинными традициями, усвоенными ею с детства, она вышла на порог замка, чтобы попрощаться с друзьями, которые возвращались в свой временный дом по соседству. Затем она вернулась в будуар и заперлась там в одиночестве. За все последние, особенно невыносимые дни она ни разу не позволила себе заплакать, слезы были роскошью, слишком большим риском. Глубочайшие чувства часто лишены слез и внешних проявлений. Она не заплакала и теперь. Просто сидела молча, уронив руки на колени, и смотрела в пустоту, в сторону безграничного моря. Час тянулся за часом, а она все глядела перед собой, неподвижная и тихая, в то время как мысли ее яростно метались в смятении и панике. Сперва у нее была какая-то смутная цель, и она надеялась, что при некоторых усилиях эта цель обретет весомость конкретного плана. Однако этого не происходило. Дикое, сжигающее душу желание высказать Гарольду свои чувства, жажда доверия и любви перемежались с горечью и страхом перед безумием страсти, опасением оскорбить его вновь. Тупик! Очередной тупик! Нет, он не смог бы понять ее, не пожелал бы понять. Она уже знала, что он может робеть, отказывать себе в счастье и тем более в удовольствиях, считая, что действует в ее интересах. Это было для нее настоящей трагедией! Она вспоминала печальный разговор с тетушкой Летицией, которая не смогла пережить ни настоящей любви, ни острой боли, всю жизнь соблюдая приличия и не нарушая гармонии, установленной другими людьми.

Любить и оставаться беспомощной! Ждать, ждать и жать, когда сердце пылает в огне! Надеяться, когда время неумолимо проходит, и ты остаешься в пустоте, в безнадежности и отчаянии! Знать, что одно слово может открыть перед тобой рай на земле, но хранить молчание! Опускать глаза, чтобы их сияние не выдало чувств, следить за интонациями, которые могут оказаться предательски откровенными. И наблюдать, как все твои надежды идут прахом…

Кажется, она понимала теперь истинную цену гордости – во всех ее позитивных и негативных проявлениях. О, как же она была слепа! Как мало сумела усвоить из несчастного опыта другой женщины, немало страдавшей и искренне пытавшейся научить и защитить ее. Как слабо она сочувствовала своей дорогой тетушке, как сильно была поглощена собой! Как могла она быть столь бесчувственной? А теперь пришел ее черед страдать. Железные оковы гордости, жесткий корсет социальных условностей теперь и ее лишали свободы самовыражения и готовности выплескивать эмоции! Неужели она утратила способность радоваться молодости и жизни, так и не успев получить то, что было бы естественным в ее возрасте и при ее положении? В конце концов, юности свойственна стихийность, бурное желание сметать преграды на пути, а именно этого Стивен теперь делать не могла. Не пора ли довериться зрелому опыту? Если уж сила и энергия юности покинули ее…

Внезапно она вздрогнула. И направление ее мыслей резко изменилось. Все дело было в случайной надежде, которую трудно было сформулировать, но светлый луч которой на мгновение рассеял сгущающийся мрак в голове Стивен. Она пыталась сформулировать эту новую мысль, а осенние тени становились все длиннее. Однако смутная цель прояснилась и обрела конкретность.

После ужина Стивен в одиночестве поднялась к мельнице. Время для визита было позднее, так как Серебряная леди ложилась спать рано. Но на этот раз девушке повезло – ее подруга еще бодрствовала. Она сидела в комнате, окна которой выходили на закат. Хозяйка дома сразу заметила, что молодая гостья пребывает в смятении чувств, а потому убрала в сторону свечи и предложила присесть у восточного окна, там, где они сидели в памятный день первого знакомства.

Стивен благодарно кивнула, оценив внимание и деликатность подруги. Сумрак послужит ей покровом, позволяя свободнее говорить на сложную тему. А привычное место в укромном уголке также придаст храбрости и уверенности. За несколько недель, прошедших с момента кораблекрушения, Стивен пару раз сообщала Серебряной леди, как идут дела, упоминала и пострадавшего благородного человека, находившегося в замке на исцелении. Но с момента выяснения личности Гарольда Стивен избегала откровенных разговоров, не желая признаваться в любви к нему.