«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы

В эскизе Коржева отчетливо выявлена энергетическая связь полюсов: очертания комплекса обегает размашистый эллипсоид. Арена становится энергетическим центром, спорт — общим динамичным действом. Коржев гипостазирует тело человека как часть некой текучей массы, включающей в себя и спортсменов, и зрителей. На полях эскиза архитектор набрасывает план транспортно-технической инфраструктуры, которая, по аналогии с подвижным «телом» стадиона, олицетворяет безграничную мобильность.

В конце 1920-х годов по многим причинам проект Красного стадиона оказался под сукном. Объяснялось это и тем, что затягивались геодезические изыскания, и финансовыми трудностями; не в последнюю очередь сказалось и то, что градостроительная политика была сосредоточена теперь на Генеральном плане реконструкции Москвы[130].

Проектирование городских зон зеленых насаждений и проекты Центрального стадиона имени И. В. Сталина

Дискуссия о большой спортивной арене в столице, начало которой положил проект Красного стадиона, продолжалась параллельно с замыслами модернизации города, получившими конкретные очертания в Генеральном плане реконструкции Москвы 1935 года. Территории, на которой планировалось построить Красный стадион, непосредственно касались проекты, прежде всего, Дворца Советов и парка имени М. Горького. Согласно генеральному плану в Лужниках проектировалась зона зеленых насаждений, стадион здесь не планировался[131], а была предусмотрена протянувшаяся с Воробьевых (с 1935 года Ленинских) гор к центру города монументальная ось с аллеями и фонтанами, крайними точками которой должны были служить высотное здание Университета имени М. В. Ломоносова на Ленинских горах, с одной стороны, и Дворец Советов — с другой. Лужники, находящиеся по соседству с заложенным по другую сторону Москвы-реки парком Горького, являлись, таким образом, частью идеологически окрашенного проекта озеленения города и должны были представлять собой некий оазис в городском центре. «Зеленая Москва» восходила к циничному представлению Сталина о ставшей «лучше и веселей» социалистической жизни[132]. Образцы сталинского паркостроительства отмечены особым вниманием к воспитательным задачам социалистического парка, сформулированным наперекор недолговечной практике культуры отдыха американских и европейских парков[133]. Вопреки провидческим концепциям пространства и тела, на которых базируются проекты Красного стадиона, здесь обнаруживается иной диапазон возможностей. Зеленые насаждения на Ленинских горах в меньшей степени были нацелены на прогулку со множеством впечатлений. Они представлялись скорее панорамой живописных видов, наглядной метафорой некоего воображаемого социального порядка[134]. Городские парки часто становились еще и тренировочными площадками; впрочем, возможные в этих зеленых зонах занятия были в большей степени приятным времяпрепровождением. Места для занятий спортом не ассоциировались больше с народными гуляниями (ил. 2), как в ранних проектах Красного стадиона; зато парады и все больше соревнования проводились теперь в формате спортивных мероприятий и продолжали совершенствоваться в соответствующих технических и медийных условиях.

Центральный стадион имени И. В. Сталина, согласно Генеральному плану, должен был располагаться не в Лужниках, а в Измайлове. Проектирование его было передано Московскому отделению Комитета по физической культуре и спорту. После преобразования в 1929 году ОСМКС занималось исключительно концепциями массовых мероприятий. Стадион Сталина предназначался для проведения массовых шествий. Сооружение проектировалось как монументальная арена для демонстрантов в форме подковы. Трибуны должна была украшать скульптура, в соответствии с дидактической задачей сооружения представлявшая в образах рабочего и солдата идеальные формы тела человека[135]. Восприятие было рассчитано на продолжительные мероприятия на стадионе и таким образом позволяло авторам проекта отмежеваться от принципов функционирования коммерческого спортивного сооружения на Западе («взяли деньги, кончилось представление и убирайся поскорее»)[136]. Воспитательная функция спорта в отношении спортсменов и зрителей на практике представала как архитектурно-строительная проблема, поскольку при обсуждении проектов оставалось спорным, каким образом со всей возможной интенсивностью можно передать зрителям восприятие пространства, чтобы они его усвоили, и при этом избежать потребительского отношения, которое, как представлялось, в извращенных формах капиталистического спортивного учреждения влекло за собой самые серьезные последствия для поведения человека.