Вражья дочь

– Вот и говорю, уйдешь. Поляки вряд ли к тебе сюда сунутся. Наши головные заставы ждут подхода полков, но могут и сами продвинуться вперед. Конным отрядам поляков мигом конец придет, коли они встретятся с ними.

– Слава тебе, господи! – Купец истово перекрестился и позвал жену: – Мария!

– Ты погоди немного, Николай. Мне сани нужны.

Купец махнул рукой и заявил:

– Бери любые сани и лошадь.

– Нет, лошадь не нужна. Мы свою запряжем.

В комнату вошла жена купца.

Коваль сказал ей, не скрывая торжества:

– Быстро всем собирать провизию и пожитки, работникам готовить сани!

– Неужто уезжаем?

– Да, Мария, всё. На Москву поедем через царское войско.

– Ой, господи, радость-то какая!

– Давай быстрей. Чуть не забыл в суете. Пусть Эдгар даст князю хорошие сани.

– Ага, передам. – Мария ринулась из горницы.

Следом вышли воевода с купцом.

Работники запрягли в сани коня князя Дмитрия, кинули в них седло, открыли ворота.

Савельев взглянул на Коваля и сказал:

– Ну, прощевай покуда, Николай Григорьев сын. Даст Бог, на Москве встретимся.

Они обнялись, и князь поехал к балке, где его ждали ратники.

Там он приказал Тарасу Дроге запрячь в сани другого коня, сам заседлал своего собственного и сказал:

– Я поехал. Через малое время следом за мной пойдет Дрога на санях, за ним Влас и в конце – Осип. – Князь увидел шестопер, привязанный в нарушение приказа к седлу коня Горбуна, решил, что теперь не стоит наказывать его за это, и сказал: – Знаю, что ты с игрушкой своей любимой расстаться не можешь, поэтому прощаю такое самовольство. Ты ее в сани спрячь, а то сразу вызовешь подозрения у стражников на посаде.

– Сделаю, – ответил Осип, нисколько не чувствуя себя виноватым.

– Поехал я. Да поможет нам Господь.

Все перекрестились, и Савельев вывел коня из балки на дорогу.

Дмитрий без всяких задержек доехал до дома сапожника, предупредил его о прибытии ратников и вернулся на улицу. Дроги не было довольно долго, Дмитрий уж начал волноваться. Наконец-то появились сани с лучником.

– Что задержался, Тарас?

– Меня и на Посаде остановили, и на воротах Замка. Все допрашивали, куда, откуда, к кому. Я говорил, что к Иванову Митрию. Стражники переглядывались, видимо, вспоминали, кто это такой, спрашивали, откуда приехал. Я отвечал, что из деревни Черемки. Осмотрели сани, да я шестопер Осипа и лук с колчаном не в них положил, а снизу привязал. Ползать по снегу, смотреть, что там, между полозьями, никто не стал. Пропустили.

– Вот и хорошо. Давай по улице прямо, увидишь открытые ворота, заезжай туда. Там тесно, но уместишься.

– Встречать кто будет?

– Парень лет пятнадцати, Петькой кличут. Это сын сапожника Егора Тукина.

– Понял. – Тарас поехал по улочке.

Сапожник с сыном тут же помогли ему разобрать сани, поставили коня в конюшню. Вскоре подъехали Бессонов-младший и Горбун. Последним во дворе оказался князь Дмитрий. Никто из соседей этого не заметил. Ремесленный люд продолжал заниматься своими делами.

Савельев, Осип Горбун и Влас кое-как разместились в доме. Дрога поселился в бане и был весьма доволен. Обустроились они уже к вечеру, когда начало темнеть.

Ратники хотели передать свою провизию в общий котел, но сапожник отказался принять ее.

– У меня есть чем кормить таких гостей, – заявил он.

Спорить с ним воины не стали. Провизия могла пригодиться им в подземелье.

После ужина сапожник отправил сына пройтись по улице, посмотреть, что к чему. Тот скоро вернулся и сказал, что повсюду тихо. Парень встретил товарища, поговорил с ним. Тот не спросил его о гостях, а если бы слух о них пошел по ремесленной части Замка, то поинтересовался бы обязательно. Значит, им удалось скрытно зайти в дом Тукина.

Теперь князь Дмитрий сидел в своей комнатенке и обдумывал, как провести разведку подворья хорунжего Витейского. Сын сапожника нарисовал довольно подробную схему Замка, на нее Савельев теперь и поглядывал.

Он засиделся допоздна. Мороз держался, небо светилось бесконечным числом ярких звезд. Снег, пошедший в полдень, прекратился. Над домами поднимались прямые столбы дыма. Наверху они расплывались, превращались в полупрозрачное облако.

Тем же поздним вечером в воеводский дворец, где окончательно обосновался ротмистр Голубицкий, ратники привели двоих людей в простой крестьянской одежде. Туда же, в покои ротмистра, были вызваны хорунжие Витейский, Бедейчик и Качек.

Мужики разделись, сели на лавку.

Ротмистр взглянул на старшего из них и приказал:

– Докладывай, Анджей!

Мужик встал.

Ротмистр махнул рукой:

– Сиди.

– Слушаюсь! Дошли мы до Соляного ручья. Слухи подтвердились. Там много русских, больше конных, но хватает и пеших. Стоят большим лагерем, ждут своих.

– Черт бы их побрал!

– Кстати, пан ротмистр, в сторону русской рати тянется довольно много обозов.

– Бегут местные русские. Пусть убираются, без них дышится легче. Что по починку?

– Мы подходили к нашим наблюдателям. Дружина на месте. Не заметно, что она собирается что-либо делать. Кони в конюшне, ратники бродят по починку, топят баню, готовят еду. Дозор их таится у дороги, внутри починка охрану не выставляют.

– Значит, особая дружина на починке, – проговорил ротмистр.