Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

— Ты же знаешь, нельзя брать чужого, Господь не велит. Ведь у нас всё есть: и кров, и пища, и одежда. Живём не хуже других, а тебе всё мало, — робко заметила жена.

— Господь далеко, — огрызнулся лихоимец. — А я хочу быть самым богатым в округе. Я тебе сто раз говорил, что своим трудом богатства не наживёшь, трудом праведным не построить дворцов каменных. Богатеть можно, только отнимая у других. Вон работники наши трудятся на меня с рассвета до заката, а получают только, чтоб с голоду не помереть — разве это мы не воруем у них, забирая себе всё сработанное ими? Аль вот, я отобрал у соседа его свинью, а за неё получу соху новую. Весной хозяин той свиньи на моей сохе на меня пахать будет, опять же задарма, как раб подневольный, только чтоб с голоду не подохнуть. Вот так и складывается богатство.

— И зачем тебе всё это нужно? Бога ты не боишься.

— У Бога дел и без меня хватает, ему не до меня. А я, когда богатым стану, пойду служить к боярину, а, может, к самому князю. Уж там я не простым мужиком буду, при власти я ещё разбогатею, там возможностей поболее.

— Ох, нехорошо всё это, — вздохнула жена. — Чует моё сердце, добром это не кончится, против законов Божиих идёшь.

— Молчи, глупая, ничего ты не понимаешь, я живу по своим законам, и никто мне не указ. Лучше займись делом, собери меня в дорогу. На дворе мороз, надену я тулуп новый, он теплее. Коня возьму лучшего — Сивку, он моложе да резвее.

Жена направилась к двери, перекрестилась и прошептала:

— Господи, прости его, грешного, несмышлёного, направь его на путь праведный, убереги его в дороге дальней.

Закончив свой обильный завтрак, хозяин запряг коня в сани, уложил в них свиные туши, накрыл рогожей и двинулся в путь. Когда выезжал со двора, настроение было хорошее — оделся тепло, конь резвый, однако мысли о предстоящей выгодной сделке согревали его больше, чем новый овчинный тулуп. Ничто не предвещало беды.

Вскоре деревня осталась позади, конь резво бежал по неширокой санной дороге. По небу ползли хмурые тучи. Слева до горизонта простиралось поле, покрытое чистым белым снегом, впереди и справа за полем темнел лес.

Лихоимец сидел в санях, закутавшись в тулуп. Сзади лежали свиные туши, которые, как он мечтал, позволят ему увеличить его богатство. Время от времени он смотрел по сторонам, оглядывался назад, всё-таки боязно одному на зимней дороге. У него не было родственников и друзей, которых он мог бы взять с собой в попутчики. Просить кого-нибудь из соседей он не смел — не хотел быть обязанным, к тому же могли увидеть тушу украденной свиньи. Пришлось одному терпеть все невзгоды зимнего пути.

Оглядевшись в очередной раз, лихоимец заметил со стороны леса небольшое серое облачко. Сначала он не обратил на него внимание, отвернулся, но что-то тревожное кольнуло его. Присмотрелся и постепенно стал различать волков, бегущих в клубах снежной пыли наперерез саням.

Лихоимец хлестнул плетью коня, который раньше хозяина почуял опасность и рвался вперёд изо всех сил. Стая всё приближалась и вскоре выбежала на дорогу. Несколько крупных зверей пытались по обочине обойти сани и напасть на лошадь. Видя перед собой богатую добычу, подгоняемые голодом, хищники неистово рвались вперёд, однако, увязая в глубоком снегу, они не могли её догнать. Лихоимец уже видел оскаленные пасти, клыки, капающую с языков зверей слюну. Животный страх овладел им, он всё сильнее нахлёстывал коня. Молодой сильный жеребец, спасая свою жизнь и хозяина, летел вперёд, не давая волкам обойти себя. Гонка продолжалась до леса.

Там дорога была совсем узкой, почти вплотную к ней подступали могучие сосны, между которыми лежал глубокий снег. Здесь звери не могли напасть сбоку и сбились в кучу на дороге, мешая друг другу, бег их замедлился, однако расстояние между ними и санями постепенно сокращалось.

Ездок спиной чуял смертельную опасность, его охватил ужас. Сначала он прижался в санях ближе к лошади, но неожиданно сообразил, что волков гонит голод и запах мяса. Смертельный страх, овладевший лихоимцем, преодолел его жадность, и он сбросил на дорогу свиную тушу. Передние волки набросились на неё, стали рвать на части и, получив свою долю добычи, прекратили преследование. Остальные, перепрыгивая через собратьев, продолжали погоню. Лихоимец сбросил вторую тушу.

Теперь его преследовали только три волка. Впереди бежал самый большой и самый сильный зверь. Он всё приближался. Лихоимец не мог оторвать от него взгляда, ему казалось, что волк увеличивается до размеров разъярённого быка и из его пасти вырывается огонь. Прощаясь с жизнью, лихоимец закрыл глаза, перекрестился и прошептал последние слова:

— Господи, прости меня, грешного.

В это время Михей строгал щепу возле очага в келье игумена. Дверь отворилась, пахнуло холодом, вошёл Сергий.

— Не приходил кто из деревни, где живёт тот обидчик сирот, что мы призывали для беседы? — спросил он, снимая полушубок.

— Нет, отче, — ответил келейник.

— Вижу я, свинку соседу он не отдал, но с ним происходит что-то неладное. Кабы беды какой не случилось.

— Грех он совершил, отче.