Вредители (СИ)

- Ловите!- закричал Кимитакэ, размахивая кистью, словно дирижёрской палочкой,- Видите - улетает.

И вся клетчатая толпа ломанулась следом. Ловко и бесшумно, словно обученные солдаты, они перемахивали через кованую ограду и устремлялись в погоню за коварной бумажной птицей, которая планировала где-то впереди. Не прошло и минуты - а на заасфальтированной площадке под фабрикой никого не осталось.

Так что Кимитакэ продолжил свой путь и спустя каких-то пятнадцать минут добрался, наконец, до фонарей на воротах особняка семьи Накамото.

22. Дочь банкира

Особняк банкира Накамото строили ещё в эпоху Тайсё - и явно собирались жить в нём десятками поколений. Выстроенный в традиционном стиле, внутри он мог быть переделан в любой момент, подчиняясь изменчивому ветру времени.

Высокое, в два этажа основное здание окружала одноэтажная галерея с отдельной двускатной крышей. Изгиб крыши был настолько старинным и изящным, что особняк невольно напоминал храм.

Вокруг дома - небольшой сад. Но в отличии от того условного сада, что был возле унылого особняка, где размещалась контора услуг по испарению, этот был хоть маленький, но настоящий - с замшелыми деревьями, тщательно подстриженными кустами и даже журчанием невидимого ручейка в глубине.

Внутренная планировка слегка беспорядочна. Тем больше впечатляет одинаковая для всех комнат мягкая патина полированных деревянных полов и благородно потускневшая обстановка. Сводчатые потолки из кедра, богато украшенные перегородки, решетчатые двери и татами в старинном стиле. Кимитакэ невольно заметил, что некоторые из способов плетения татами он видит первый раз в жизни. А ещё повсюду пахло сандаловым деревом.

Кимитакэ заметил, что живот как-то опустел и вообще он предпочёл бы отядзукэ - варёный рис с соленьями и водорослями, залитый зелёным чаем. Иногда ещё кладут васаби, чтобы бульон был позабористей. Но в семье Накамото такого гостям не предлагалось. Это же финальное блюди, прозрачный намёк, что гостю пора бы уже уходить. И от него принято отказываться, даже если финальное блюдо подают самым первым. А семья Накомото старалась соблюдать традиции - чтобы никто не смог угадать, в каком поколении владеют они тем, чем владеют.

Ворота были не заперты. Служанка открыла едва не в тот же момент, когда Кимитакэ постучал и тут же исчезла с его дороги.

Пока Кимитакэ снимал обувь, показался и хозяин дома - банкир Ятаро Накамото. Дорогое домашнее кимоно, зачёсанные по-европейски, на левый пробор волосы и мордатое крестьянского лицо с густыми и длинными усами. Он казался не столько отцом семейства, сколько главным слугой и служителем семейного капитала. Дочь как-то призналась, что семья происходила из самураев - но прадед продал свой титул, когда собирал первоначальный капитал.

Одним словом, Ятаро Накамото был человек представительный. Однако Кимитакэ не стал бы доверять ему свои деньги.

При виде школьника хозяин изобразил улыбку и принял коробку. Поставил её на столик, вытащил из-за пояса медную трубку и прислушался к содержимому. Выражение радости на лице сделалось искренним. Взял коробку двумя руками и понёс в глубь дома.

- Ну что?- вдруг опять зазвучало из коробки,- Донёс? Принёс? Сделал, что говорили? Не рискнул? Не осмелился? Трус! Ты просто не мужчина! Где твоё достоинство? Знаешь, что произошло? Счастье ты своё потерял! Шанс упустил распоследний!

Та самая служанка отодвинула перед хозяином боковую дверь. Банкир обернулся на пороге и сказал:

- Соноко уже дожидается тебя в гостиной. Вход через левую дверь.

***

Когда Кимитакэ вступил в гостиную, ему сделалось не по себе. Сначала он подумал, что это из-за девушки. И только потом заметил, что в комнате просто неожиданно темно - потому что окна заклеены теперь газетами, для светомаскировки, и почти весь свет идёт от лампы, что горит на другой стороне стола.

Возле лампы сидела Соноко и возилась с чайником. Судя по запаху, дочь банкира заваривала зелёный.

При таком освещении он видел её в первый раз.

Сейчас уже сложно было сказать, как именно они познакомились. Соноко училась вместе с сестрой - получается, сестра узнала её первой. Потом отец узнал об их дружбе и заявил, что дружить семьями будет выгоднее. Видимо, по этой дружбе ему и поручили коробочку - очень особенную коробочку, какую нельзя доверить слуге.

А сам Кимитакэ познакомился с ней позже, когда сестра уже заболела. И вот сестры уже нет, Соноко выкарабкалась - и сейчас сидит перед ним. Коротко остриженная голова мучительно напоминает о тифе, а чёрном домашнее кимоно едва не лопается на крупном, широкоплечем, полном и грудастом теле, какое подошло бы скорее могучему лесорубу с Хоккайдо, чем столичной девушке. Черты её лица были вполне приятны, а кожа гладкой, как спелое яблоко из провинции Аомори, да и улыбалась Соноко так, что могла бы растопить айсберг - и всё равно это здоровенное шестнадцатилетнем тело напоминает не о невинной юности, а о могучем и неутомимом духе народа. Такое тело подошло бы серьёзной учительнице средних лет и в очках, любительнице острой говядины и суфражизма.