Вредная самооценка. Не дай себя обмануть. Красные таблетки для всех желающих

7. Судя по всему, Хайдеггер не понимает, что к тревожности и желанию оценивать себя приводит не сам факт человеческого существования в мире вероятностей, но то, что люди настойчиво требуют, чтобы у них были определенность и полная безопасность, которые невозможны в несовершенном, неопределенном и призрачном мире.

Из моего предвзятого отношения к Хайдеггеру и его философии видно, что многие из его взглядов так и остались для меня загадкой. Я могу заблуждаться или быть несправедливым в своих высказываниях об этом авторе. И все же посмотрим, к чему приведут мои пристрастные размышления о некоторых идеях Хайдеггера, изложенных в книге «Бытие и время».

«К существу личности принадлежит, что она экзистирует лишь в совершении интенциональных актов, она таким образом сущностно не предмет»[27].

Если я существую только тогда, когда намереваюсь что-то сделать, то разве я перестаю существовать, находясь в коме? Нет. Пусть и в меньшей степени, но я все еще существую. Активно я существую тогда, когда у меня есть намерения, но ведь я могу существовать и пассивно. Наличие намерений, скорее всего, указывает на то, что я существую, но, существуя, я не обязан иметь намерения. В коме можно находиться годами. Слово «существование» не подходит для того, чтобы быть связанным с намерением. Эти понятия в некоторой степени, хоть и не полностью, совпадают. Находясь в коме, я могу не существовать для других (если они себя не обманывают), но не в принципе. Даже если у окружающих нет связанных со мной намерений, мое тело, находящееся в коме, существует. А разве это не часть меня? И как быть с тем, что я могу выйти из комы и вернуться к действиям? Означает ли это, что я начну существовать больше?

«…Вопрос о бытии… остается стимулом всякого научного искания».

Если я мыслю (научно или нет), то, по всей вероятности, существую, так как работа мозга – это один из признаков жизни. Но это лишь часть жизни. Впав в кому, я все еще живу. Можно ли быть живым и не думать (быть в коме)? Да, но не таким живым, как при активном мыслительном процессе. Можно ли быть живым и ничего не чувствовать, или быть в оцепенении, или в глубоком сне? Да, но не таким живым, как когда чувствуешь. Похоже, есть степени думания, чувствования и проявления активности, которые делают меня более или менее живым. Существование или бытие, по-видимому, можно классифицировать по уровню жизнеспособности.

«…Выражение „бытие-в-мире“… показывает, что им подразумевается единый феномен. Эта первичная данность должна быть увидена в целом».

Почему? Почему бытие не может существовать в раю или в аду? Или даже само по себе? Если у меня есть душа (или дух), то должен ли быть мир, в котором она могла бы существовать? Зачем душе без телесной оболочки нужен мир? Если ее место на небесах, то это и есть ее мир, но мир ли это на самом деле? Почему моя душа в какой-то момент существует, а потом, позже, перестает существовать? Если она существует сегодня, означает ли это, что она должна существовать вечно? И доказывает ли это, что у меня есть душа или что она должна – кроме как по определению – быть вечной? Если моя душа должна существовать где-то, но для нее нет места нигде (даже в чистилище), доказывает ли это, что она не может существовать, поскольку у нее нет бытия-в-мире (Dasein)?!

«…Есть всегда-длящееся остающееся».

Иллюзия или самообман может длиться вечно. Так ли это? Предположим, у человека есть иллюзии, но он умирает. Что происходит с его заблуждениями? Они остаются? Может ли он убедить других, что они все еще во власти иллюзий? Если мы постоянно убеждаем себя в том, что Бог существует, доказывает ли это его существование? А как насчет дьявола?

«…Перед чем ужасается ужас, есть само бытие-в-мире».

Нет. К тревоге, скорее всего, приводит потребность в определенности: все всегда должно быть в порядке, а вы – получать только то, что хотите, и не иметь повода для беспокойства. Если заменить острую нужду в определенности на желание ее иметь, то можно сказать себе так: «Очень плохо не получать то, что я хочу, или получать то, что мне не нужно. Мне это не нравится, но не приводит меня в ужас, а значит, меня не пугают мои страхи».

«И лишь поскольку ужас подспудно всегда уже определяет бытие-в-мире, последнее как расположенно-озаботившееся бытие при „мире“ способно страшиться».