Вредность не порок

– Точно, – подтвердила я, бросая ключи на переднее сиденье, – пошли, шантажируемый…

Если бы меня попросили угадать, куда в нашей деревне можно спрятать «Мерседес», чтобы никто его не нашел, я сроду бы не отгадала. Ефим же особо не мудрил, загнав машину в старую конюшню возле речки. Конюшня преспокойно разваливалась уже не первый год и так примелькалась жителям, что как строение ее давно не воспринимали.

– Здорово, – сказала я, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье, – это, оказывается, теперь не конюшня, а гараж. А почему ты ее у друга во дворе не ставил, все надежнее, чем за гнилой калиткой?

Ефим покосился и неохотно пояснил:

– Машина всегда должна быть под рукой. И чтоб никого не дергать, если отъехать надо.

Я задумалась над его ответом, и язык у меня просто чесался спросить, не Ефим ли подъехал в ту жуткую ночку к дому Савченко. И силуэт машины похож, и повадка та же – мы почти бесшумно выкатывались без габаритов. Но вскоре я отвлеклась от своих мыслей, потому что заметила, как нервничает Ефим: губы сжаты, и глаза-щелки так смотрят, что прямо страх берет. Я помимо воли стала косить по сторонам, нервно сжимая кулаки, хотя толком и не понимала, что может случиться. И кто теперь стал нашим врагом, надеюсь, у Ефима будет время меня просветить.

Меж тем мы медленно объехали Горелки вдоль реки.

Чтобы попасть на шоссе, необходимо было проехать по улице Миляева, она выходит к окраине на грунтовку, а там, через поля, еще около километра. Ехать ночью без света через ржаные поля – то еще занятие, мы едва двигались, словно пробираясь на ощупь. Я тщетно пыталась разглядеть что-нибудь впереди, дорога, так же, как и шоссе, была пуста, но Ефим вдруг в сердцах ударил по рулю и выругался:

– Черт!

Оглянувшись назад, я увидела фары автомобиля, выруливавшего из Горелок на грунтовку; в отличие от нас сидящие в ней не прятались и не осторожничали. Машина резво вылетела на дорогу, лучи света то пропадали на мгновение, то дрожащими столбами врывались в черную ночную бездну. Решив, вероятно, не выяснять, кто же находится за рулем, Ефим врубил фары и нажал на газ.

«Мерседес» рванул вперед, словно только и ждал этого мгновения. Мужественно пережидая горячую волну страха, я защелкнула ремень безопасности и закрыла глаза. Выехав на асфальт, который, надо признаться, изобиловал многочисленными колдобинами, и не обращая на них никакого внимания, мы полетели в сторону города. Ефим молчал, изредка бросая быстрые взгляды в зеркало заднего вида, подпрыгивая на очередной кочке, я с тоской думала о том, чем все это может закончиться.

Вскоре шоссе нырнет в лес. Робко мечтая в душе, чтобы любимый хоть чуть-чуть сбросил скорость, я снова оглянулась. Дорога здесь делала поворот и уходила вверх. Через мгновение я увидела то, что хотела. Выехавшая вслед за нами машина неслась на предельной скорости, и, если только за рулем не сидел сумасшедший, было очевидно, что это по нашу душу.

– Это за нами? – не выдержала я в конце концов, Ефим кивнул. – А кто это?

– Не знаю, – процедил он сквозь зубы, и я сообразила, что беседовать он не настроен вовсе. Однако обстоятельства вынуждали, и, если только Ефим не собирался лететь подобным образом до самой Москвы, пора было вмешаться.

– Через четыре километра левый поворот, метров пятьдесят после моста… Мостик дохленький, на такой скорости… И вообще, сейчас дорога петлять начнет…

Не думаю, что Ефим ко мне особенно прислушивался, он и сам все видел, не сбросить скорость здесь было нельзя. Мне сильно полегчало, тем более машины сзади видно не было, наверное, тягаться с «Мерседесом» было сложновато.

– Пока оторвались, – бросил Ефим сквозь зубы, – но как приклеился, собака, как репей…

Я вглядывалась в окно. Как я и предполагала, погодка вскоре дала о себе знать, небо обложило полностью, и начал накрапывать дождь. Дождь в подобных обстоятельствах дополнение крайне неприятное, но я утешала себя мыслью, что мы сумеем оторваться от преследователей и свернем с шоссе раньше, чем они сообразят, в чем дело. Сейчас мы снова окажемся на открытой местности и увидим слева огни города. Дорога здесь проходит по равнине километра три, потом снова начинается лес, перед самым лесом – мост. Если мы успеем добраться до моста до того, как та машина покажется на равнине, то гонку мы выиграли. Ни один умник не догадается, что мы уйдем на проселочную дорогу.