Времена года. Лицо и сердце (СИ)

Тони заметил, как любимый сжался. Сильное, гибкое прежде тело одеревенело. Когда Алекс почувствовал прохладную влагу смазки между ягодицами, он вздрогнул, сжимаясь еще больше. Охотник замер, ожидая чего-то ужасного. От того, что он внезапно перестал ощущать тепло тела любимого, прикосновения его рук, стало еще страшнее. Но обернуться и проверить, почему Тони больше не целует и не касается его, он почему-то не мог.

Наконец, с облегчением Алекс почувствовал, как друг придвинулся, обхватил правой рукой его плечо и предплечье, прижал к себе. От этого он спустя некоторое время немного расслабился и успокоился. Никто его насиловать вроде как пока не собирался.

Охотник чувствовал мерное теплое дыхание созерцателя у себя за спиной, вдыхал его запах, ощущал напряженный, уже влажный от смазки член между своими ягодицами и не мог поверить, что все это происходит с ним на самом деле.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал Тони, нежно поцеловал любимого в шею и едва-едва вошел.

Алекс вздрогнул. Тони надавил сильнее, войдя чуть глубже.

— Больно… — шепнул охотник чуть слышно.

— Расслабься. Откройся своему страху, но не сдавайся ему…

Созерцатель ждал, пока Алекс расслабится, насколько сможет, выполняя его странные инструкции. Затем вышел полностью. Охотник застонал… А когда друг вошел снова, было уже не так больно, как поначалу.

Сантиметр за сантиметром, Тони, терпеливо ожидая, пока очередная судорога покинет тело и душу Алекса, успокаивая его поцелуями, волнами продвигался все дальше. Пот заливал лоб, затекал в глаза. Когда созерцатель вошел полностью и его пальцы, сомкнутые вокруг основания члена, коснулись тела любимого, он высвободил руку и обнял его за плечо, затем коснулся напряженных коленей.

— Осторожно распрямляй ноги.

Алекса била дрожь. Ему все еще было до одури страшно. Но он изо всех сил старался не сдаться своему страху, чувствуя, как постепенно проникается спокойной уверенностью друга. С ним все будет в порядке. Он до сих пор жив. Задняя поверхность его бедер коснулась бедер Тони, подколенная область сошлась с полусогнутыми коленями. Боль, покидавшая его с каждым движением Тони, к счастью, прошла. Он все еще жив.

Тони ободряюще сжал плечо Алекса. Тепло тела охотника было таким одуряюще тесным, что остановиться и ждать, пока возлюбленный успокоится, приняв его в себя, стоило большого труда.

Ощущая под рукой упругое тело, созерцатель чувствовал, как ласкает друга уже совсем по-другому — желая насладиться им, а не успокоить. Но сдерживать себя еще и в этом он больше не мог. Тони легко дотронулся до соска, отвердевшего под его пальцами. Всей ладонью настойчиво провел по животу. Снова едва коснулся паха, не решаясь пока обхватить член любимого и сжать, как хотелось уже давно. Это он сделает позже.

Алекс заметил, как страх все же начинает отступать перед теплом, накатывающим к груди и спускающимся к бедрам, охватывающим его столь же постепенно, как раньше — покой. Ощущать себя наполненным было так странно, ново, непривычно… И… Он не смог не признаться себе — приятно. Охотник еще немного расслабился, чувствуя, как Тони продолжает его ласкать, но, кажется, никуда не спешит.

Когда созерцатель заметил, что дыхание друга стало глубже и спокойнее, он очень медленно начал двигаться, прижимая к себе бедро любимого рукой.

Тепло постепенно заполняло Алекса изнутри и рассеивало остатки холодного страха. Как ему показалось, он впервые вздохнул. Услышал, что из груди вырвался еле слышный стон.

Тони наблюдал, как тело любимого покидает скованность, а спина начинает прогибаться, следил за его дыханием. Обмирал от стонов, постепенно сливающихся с его движениями и поцелуями. И когда Алекс начал подаваться бедрами ему навстречу, понял, что может дать выход и своей страсти. Обессиленно опустился на кровать, отталкивая себя чуть подальше затекшей рукой. Охотник, чувствуя это, выгнулся еще больше, уцепился руками за край кровати и застонал еще громче, прижался бедрами к нему сам.

Созерцатель чудом удерживался от того, чтоб забиться в конвульсиях, и плавно наращивал темп. С каждым движением замечал, как человек в нем все больше уступает место животному, желающему только одного — взять! Всё! До конца…

Видя, как Алекс, окончательно отбросив все свои страхи и стеснение, разметавшись под ним, в его постели, стонет от удовольствия, Тони лишался остатков рассудка. Последняя мысль пульсировала в такт горячему наслаждению:

— Мой… — шепнул он, погружаясь в безмолвие.

Когда очередная волна чувств захлестнула целиком, он, кажется, закричал. Очнувшись, обнаружил, что не может пошевелиться от навалившейся слабости.

Алекс уже высвободился из объятий и, повернувшись лицом к созерцателю, лежал и смотрел на него. Увидев, что друг приходит в себя, охотник придвинулся и сказал еле слышно:

— Твой.

Тони обнял, поцеловал и прижал его к себе. Сколько они так пролежали, молча, обнявшись, они не знали. Наконец созерцатель с трудом приподнялся, встал с кровати и, рискуя ушибиться о дверной косяк, пошел в ванную.