Времена Хокусая

— Вы по какому вопросу?

— Я хочу повидать Данаэ.

Глаза мужчины смотрели в пространство.

— Данаэ. Так, так…

— Да, мне нужно с ним повидаться.

— А его уже нет.

— Как нет? Уехал?

— Да, и очень далеко.

— Далеко? На Сатурн? На Юпитер?

— Нет, гораздо дальше.

Я взбесился и перешел на высокие ноты:

— Да что вы мне голову морочите?! Куда уехал Данаэ?

— Какой у вас, однако, громкий голос… Данаэ…

— Ну, что Данаэ?

— Он умер.

— Умер?!

— Да.

Начальник погрузился в море желтых бумаг. Ему не было до меня дела. Но я не сдавался.

— Когда он умер?

Человек за столом чуть поднял голову.

— Да дней десять назад. Во время испытания ракетного двигателя взорвалось сопло, и… Не повезло ему…

Больше он ни разу не взглянул на меня.

Я вышел на покрытое ледяной коркой поле. Что ж, бывает и так. Жизнь, которую ты сумел сохранить в звездном полете, вдруг обрывается на Земле. Во время самого обычного опыта. Верно, судьба. Уж лучше умереть так, чтобы товарищи привезли твои вещи на Землю. Конечно, если считать, что в вопросе смерти тоже бывает везение или невезение.

Я поднял воротник электротермической шубы, взятой напрокат в космопорте Нью-Онтарио, и зашагал к динамоплану.

Через три дня мне удалось попасть на грузовой транспорт, отправлявшийся на базу «Луна». Обычно в таких случаях мне помогало то, что я был служащим организации по развитию Марса и космическим техником. Так сказать, профессиональная солидарность. На корабле меня встретили шуточками, как человека, наконец-то решившего вернуться к своим пенатам и неожиданно в спешке перепутавшего направление.

База «Луна» находилась на южных склонах горной гряды Сьерра, на самом краешке тоскливой равнины, ограниченной с юга и востока гигантскими трещинами. На севере — острая, серебрящаяся до боли в глазах пила Сьерры. Обычный лунный пейзаж, лишенный атмосферы: слепящие пятна света — и рядом вечная чернота. В пустоте нестерпимо красное, как расплавленная медь, солнце, огромное на фоне немигающих звезд.

Надев скафандр с большим прозрачным шлемом, я встал на эскалатор и спустился вниз, в лунные недра. База была там. Пройдя несколько воздушных люков, я очутился в отсеке с надписью «Космослужба». База «Луна» была не городом, а обыкновенной базой по использованию природных ресурсов планеты. Впрочем, это явствовало из названия. Условия жизни на Луне куда хуже, чем на Марсе или Венере. Вот здесь и не строили городов.

Эта база была выдолблена в метаморфических горных породах южного склона Сьерры. Она уходила этажей на пять вглубь.

Я огляделся. Тесновато. Все помещения битком набиты какими-то ящиками и контейнерами. По потолку тянулись металлические трубы и бесчисленные провода, к бетонным стенам лепились коробки с регуляторами атмосферного давления. По стальным рельсам двигались подъемные краны. Словом, негде было ступить. Все подчинено одной цели — освоению богатств природы.

Мне сказали, что Комо находится на третьем этаже, в астрографическом кабинете. Этажи здесь считали от поверхности вглубь. Я спустился туда на лифте прямого сообщения. В огромном, словно корабельный док, зале, под яркими лампами дневного света работали десятки навигационных счетных машин. Я подошел к одному из пультов управления.

— Где найти пилота Комо?

Человек со значком службы навигации на рабочей блузе кивнул в сторону соседней площадки. Там несколько сотрудников возились с авторегистрирующим прибором. Темно-желтая форма пилота Союзного министерства ярким пятном выделялась среди серо-голубых комбинезонов персонала базы. Вот он — Комо. Крупный мужчина с могучими, крутыми плечами.

— Вы пилот Комо?

Мужчина удивленно взглянул на меня. Потом оставил свою работу и подошел.

— Да, я Комо. В чем дело?

— Я друг Машу, входившего в состав третьей экспедиции на Плутон. Меня зовут…

— Неважно, как вас там зовут. В чем дело?

Тускловатые, словно затянутые дымкой глаза внимательно смотрели на меня.

— Я хочу знать подробности смерти Машу.

— Подробности смерти Машу?

— Вот именно.

— Что, собственно, вас интересует?

— Я читал ваш отчет. Там написано, что корабль попал в поток космической пыли, на отражателе образовалась вмятина. Машу вышел наружу, чтобы исправить повреждение, во время работы кислородный баллон его скафандра был поврежден электронным молотом, и Машу моментально умер от удушья.

— Правильно, так оно и было, — кивнул Комо, щелкая зажимом логарифмической линейки.

— Но как могло случиться, что электронный молот ударил по кислородному баллону? Ведь баллон укреплен за спиной.

Комо глубоко засунул руки в карманы брюк, втянул голову в плечи и замигал.

— Как могло случиться… — он запнулся. — Точно не знаю, я ведь не видел. Кажется, пока Машу работал электронным молотом, взорвался его термоизлучатель. Ну, вот, осколок и шарахнул по кислородному баллону…

— Да. Но ведь электронный молот очень важный инструмент. Как же никто из экипажа не проверил его термоизлучатель?

— Наверно, Машу забыл открыть клапан.

— Разве его не страховали другие? Ведь, если кто-нибудь ведет работу в космосе, вне корабля, полагается следить за ним по телевизору и срочно сигнализировать о малейшей опасности.