Читаем Времена не выбирают… полностью

И разрушает образ, и убого


Осуществленье. То, что невозможно,


Внушает страсть. Италия, прости!


Я не увижу знаменитой башни,


Что, в сущности, такая же потеря,


Как не увидеть знаменитой Федры.


А в Магадан не хочешь? Не хочу.


Я в Вырицу поеду, там, в тенечке,


Такой сквозняк, и перелески щедры


На лютики, подснежники, листочки,


Которыми я рану залечу.


А те, кто был в Италии, кого


Туда пустили, смотрят виновато,


Стыдясь сказать с решительностью Фета:


«Италия, ты сердцу солгала».


Иль говорят застенчиво, какие


На перекрестках топчутся красотки.


Иль вспоминают стены Колизея


И Перуджино… эти хуже всех.


Есть и такие: охают полгода


Или вздыхают – толку не добиться.


Спрошу: «Ну что Италия?» – «Как сон».


А снам чужим завидовать нельзя.


1976

«Горячая зима! Пахучая! Живая!…»


Горячая зима! Пахучая! Живая!


Слепит густым снежком, колючим, как в лесу,


Притихший Летний сад и площадь засыпая,


Мильоны знойных звезд лелея на весу.


Как долго мы ее боялись, избегали,


Как гостя из Уфы, хотели б отменить,


А гость блестящ и щедр, и так, как он, едва ли


Нас кто-нибудь еще сумеет ободрить.


Теперь бредем вдвоем, а третья – с нами рядом


То змейкой прошуршит, то вдруг, как махаон,


Расшитым рукавом, распахнутым халатом


Махнет у самых глаз, – волшебный, чудный сон!


Вот видишь, не страшны снега, в их цельнокройных


Одеждах, может быть, все страхи таковы!


От лучших летних дней есть что-то, самых знойных,


В морозных облаках январской синевы.


Запомни этот день, на всякий горький случай.


Так зиму не любить! Так радоваться ей!


Пищащий снег, живой, бормочущий, скрипучий!


Не бойся ничего: нет смерти, хоть убей.

«Наш северный модерн, наш серый, моложавый…»


Наш северный модерн, наш серый, моложавый,


Ампиру не в пример, обойден громкой славой


И, более того, едва не уличен


В безвкусице, меж тем как, сумрачно-шершавый,


Таинствен, многолик и неподделен он.


Вот человечный стиль, для жизни создан частной,


Чтобы автомобиль во двор дугообразный


Въезжал, а там цвели сирень и барбарис.


Нарядных окон ряд, – прозрачный стиль, глазастый!


Никто не виноват, что тучей век навис.


Та музыка сошла, поэзия завяла.


Не то чтоб ремесла, – тепла в них было мало,


Но камень устоял, песчаник и гранит.


И каменной сове всё видно с пьедестала:


И нас переживет, и век пересидит.


Спасибо за цветы на лестничных перилах!


Гирлянды и жгуты чугунные за милых


Наставников сойти в младенчестве смогли,


Воспитывая глаз, и всё, что было в силах,


Всё делали для нас, в ущербе и пыли.

«Каморка лифта тащится, как бы везет в гору…»


Каморка лифта тащится, как бы везет в гору,


Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже