Времена не выбирают…

И струнный инструмент поет, как золотой

Луч, боже мой, хоть раз кто слышал это пенье,

Тот преданно строке внимает стиховой.

В другой толпе – не лавр, а плющ и виноградный

Топорщится листок,

Там флейта и свирель, и смех, и длится жадный

Там прямо на ходу большой, как жизнь, глоток.

Ты знаешь, за какой из них, не рассуждая,

Пошел я, но – клянусь! – свидетель был не раз

Тому, как две толпы сходились, золотая

Дрожала пыль у глаз.

И знаю, за какой из них пошел ты, бедный

Приятель давних дней, растаял вдалеке,

Пленительный, бесследный

Проделав шумный путь в помятом пиджаке…

«Дорогой Александр! Здесь, откуда пишу тебе, нет…»

Дорогой Александр! Здесь, откуда пишу тебе, нет

Ни сирен, – ах, сирены с безумными их голосами! —

Ни циклопов, – привет

От меня им, сидящим в своих кабинетах, с глазами

Всё в порядке у них, и над каждым – дежурный портрет.

Нет разбойников, нимф,

Это всё – на земле, как ни грустно, квартиры и гроты;

Что касается рифм,

То, как видишь, освоил я детские эти заботы

На чужом языке, вспоминая прилив и отлив.

Шелестенье волны,

Выносящей к ногам в крутобедрой бутылке записку

Из любимой страны…

Здесь, откуда пишу тебе, море к закатному диску

Льнет, но диск не заходит, томят незакатные сны.

Дорогой Александр,

Почему тебя выбрал, сейчас объясню; много ближе,

Скажешь, буйный ко мне Архилох, семиструнный Терпандр,

Но и пальме сосна снится в снежной красе своей рыжей,

А не дрок, олеандр.

А еще потому

Выбор пал на тебя, нелюдим, что, живя домоседом,

Огибал острова, чуть ли не в залетейскую тьму

Заходил, всё сказал, что хотел, не солгал никому, —

И остался неведом.

В благосклонной тени. Но когда ты умрешь, разберут

Всё, что сказано: так придвигают к глазам изумруд,

Огонек бриллианта.

Скольких чудищ обвел вокруг пальца, статей их, причуд

Не боясь: ты обманута, литературная банда!

Вы обмануты, стадом гуляющие женихи.

И предательский лотос

Не надкушен, с тобой – твоя родина, беды, грехи.

Человек умирает – зато выживают стихи.

Здравствуй, ласковый ум и мужская, упрямая кротость!

Помогал тебе Бог или смуглые боги, как мне,

Выходя, как из ниши, из ямы воздушной во сне,

Обнимала прохлада,

Навевая любовь к заметенной снегами стране…

Обнимаю тебя. Одиссей. Отвечать мне не надо.

«В наших северных рощах, ты помнишь, и летом клубятся…»

В наших северных рощах, ты помнишь, и летом клубятся

Прошлогодние листья, трещат и шуршат под ногой,

И рогатые корни южанина и иностранца

Забавляют: не ждал он высокой преграды такой,

Как домашний порог, так же буднично стоптанный нами;

Вообще он не думал, что могут быть так хороши