Временник Ивана Тимофеева

Не просто было зачатие и рождение и того, названного "благодать",[39] который наследовал имя отца, ибо, как сообщается в записях, и его даровала родителям молитва. После смерти младенца, брата их Димитрия, когда отец их и мать оканчивали ранее описанное путешествие, (направляясь) к царствующему своему городу и отечеству от пределов города Ярославля,[40] они по повелению царя переменили путь по воде и изволили двигаться к матери всех городов (Москве) по земному хребту. А когда достигли города Переяславля,[41] здесь, в лавре чудотворца Никиты, у его целебоносного гроба, совершили совместное прилежное моление. С горькими рыданиями и громким плачем, жалобно, громкими голосами оба вместе они святому, как живому, возвестили о смерти своего дитяти и о безвременной, совсем не царской его гибели, случившейся по божию смотрению; они, не стыдясь, возложили обличение своих грехов и беспримерную свою печаль и на нас после бога, могущего эту их печаль скоро переменить на радость. Восстав после молитвы, они пришли в святой город,[42] в дом своего царского достояния; утомленные путешествием и успокоившись немного от плача, по просьбе святого у Христа, явно их скорбь облегчающего, там они, заночевав, почили, и царь познал свою жену, как Адам Еву. Святой как-то чудесно явлением в ночи известил царя о зачатии сына, носящего имя благодати,[43] и потом, когда самодержец прибыл в царствующий город, в скором времени по естественному закону родился благолепный младенец, — святой радостию, как губкою, отер пот печали у царствующих. Несправедливо утаивать и следующее: когда в грудном возрасте младенец заболел и когда ради его исцеления со всей их земли были снесены в одно место (многие святыни) для молебного пения, посреди этого собрания бог, как сообщается в написанном житии святого, прославил своего угодника Никиту: вода с вериг святого чудотворца Никиты, освященная в сосуде, когда рука отрока была над нею протянута, тотчас же, среди прочих принесенных туда вод, вскипела. Дивное чудо! Тогда вместе с окроплением водою младенец исцелился, здоровье одолело болезнь, и от того времени до самых последних дней жизни святой во всех обстоятельствах защищал отрока. И по этой причине самодержцы, наполнив всем потребным, расширили (обитель святого) и общежительством и прочими милостями весьма почтили, — сравнили ее с великими лаврами,[44] хотя ранее она и не была такой, и, не отличая ее от лавры преподобного Сергия,[45] совершали в нее по временам свои путешествия. А отрок, по молитвам преподобного, из года в год укреплялся, приближаясь к совершенному мужеству, как о нем выше было сказано.

И вот из народов, соседних с нашей землей, безбожная Литва[46] узнала о соединившихся в нем горящей юности и силе мужества и о том, что он мог, раздражив неудержимое свое стремление смелостью, нанести ей всякую досаду; так как земного владыки у них тогда не было, — он был выведен из жизни смертью,[47] — они (литовцы) хитро придумали вымолить у его отца, а нашего царя, чтобы он отдал им и земле их его, храброго и мудрого старшего сына, чтобы он господствовал над ними. Но божий суд воспрепятствовал их истинному намерению и тому, кого они просили, определил нескончаемый век и даровал ему не временное и тленное царство, не один лишь угол, а все небесное царство, как пишется: "просите и не получаете, потому что просите не на добро". Другие же говорят, что просьба тех была о брате того Феодоре.[48] В день же смерти старшего брата вся природа, по повелению божию, соболезновала земнородным, даже самое солнце воздух покрыл мраком, рыдая вместе с множеством людей и, как капли слез, выливая воду из своих недр, при виде царя всех православных,[49] сошедшего в гроб. Ибо тогда угасла великая и пресветлая свеча мира, (муж), на заступление которого можно было надеяться; другого нам такого единорога[50] во плоти после него не оставалось, поэтому и народы соседних земель не менее, чем смерти отца, прекращению его жизни рукоплескали, — они ликовали, как в свой праздник. А нам остался только второй родной брат его, который был для нас после него молитвенной опорой,[51] на которого прежде в стране все мало надеялись, страдая неверием (в него), как я выше говорил, потому что у него не было "брани против плоти и крови", — по писанию,[52] но неприятелей своих он одолевал молитвою. И настолько помогала ему сила молитвы, что ею он привлекал на себя милость божию; и нечто даже более чудесное приобрел он в дарах добродетелей, именно — часть дара пророческого, если и не очень явно, но достаточно осведомленные знают; некогда, при его жизни, страшно было осмеливающимся приступить к нему, не очистив совесть, хотя он по-божьи не обличал согрешающих. Если кто, зная это, теперь с верою призовет его в молитвах, — не согрешит, и я первый из всех не поленюсь (это сделать). Ибо во дни его (правления) десница творца мира (бога) лучше всякой человеческой надежды самостоятельно управляла и сохраняла его царство.