Временно исполняющий

Тем временем, пока Новиков, потеряв интерес к сносимой вниз по течению тонущей лодке, брал на прицел другую, побольше, противник переместил огонь артиллерии в глубину; разрывы гремели за станцией, где-то у Белого озера, по всей вероятности, в расположении полков 75-й дивизии, а здесь, на правой стороне Буга, где, казалось, все живое перепахано вместе с землей, здесь вдруг ожил истерзанный берег — ружейно-пулеметная стрельба зазвучала на всем его протяжении, послышались крики, и было непонятно, орут ли тонущие, расстреливаемые с близкого расстояния гитлеровские солдаты или же победно разлетается яростный крик заставских хлопцев, отбивших первую атаку врага.

Река еще кипела от взрывов гранат, всплесков барахтающихся вражеских десантников, ударов весел и ливня пуль, но десантные лодки и плотики, значительно поредев, теперь поспешно убирались вспять, даже не достигнув середины реки.

Первая атака врага захлебнулась.

«Дегтярь» в руках Новикова, еще раз задрожав в длинной визжащей очереди, смолк. Отвалился от приклада своего автомата Ведерников, обернул к отделенному потное, в потеках гари, возбужденное лицо с пожелтевшими оспинами на щеках и на лбу, но тут же снова припал к автомату, ничего не сказав, и стал посылать на тот берег короткие очереди.

По траншее к Новикову подбежал Миронюк. Простоволосый, тоже в потеках гари, радостно сияющий, еще издали крикнул:

— Далы жару гамнюкам!.. Во далы так далы. Тэпэр довго нэ сунутся, засраньці. Закурыть е, младший сержант?

— Не курю.

— Та в мэнэ самого е, — рассмеялся Миронюк. — То я так, про запас, як кажуць. — Он принялся сворачивать цигарку. — Ты як сэбэ чувствуешь?

— Нормально. — Новиков обратил взгляд к горящей комендатуре, где продолжал клубиться изжелта-белый дым и вырывались языки пламени.

— Почэкай, почэкай, наші прыйдуць, оті вріжуць так вріжуць, оті жару дадуць. — Миронюк задрал голову кверху, в ту сторону, куда неотрывно смотрел Новиков, но значительно выше — к небу. — Наші літакы йдуць. Чуешь?

С востока нарастал мощный гул самолетов.

— Смотайся в комендатуру, посмотри, что там, — сдавленно сказал Новиков, не глядя в сразу помрачневшее лицо пограничника.

— Зараз, трохы покурю… Мо ты закурыш?

— Давай, Миронюк, быстро!

— Щэ разок затягнусь.

Миронюк явно медлил — долго прятал спички, почему-то засовывая коробок в карман гимнастерки, втягивал в себя махорочный дым медленными длинными затяжками, всякий раз пригибаясь к земле, когда поблизости взвизгивали осколки мин или пуль, — противник продолжал методично обстреливать правый берег реки, и пальба становилась все сильнее, вызвав ответный огонь пограничников.

— Долго куришь, — недобрым голосом сказал Новиков. — Кончай волынить. Живо на заставу!

Миронюк дернулся, бросил окурок.

— Нэ можу, — посмотрел в лицо Новикову тоскующими глазами. — Нэ можу, младший сержант. Що хочэшь робы, хоть на смэрть посылай, я готовый… А туды не можу. Там, мабуть, діты погорілы…

— Не можешь?! Ведерников, а ну, вы тогда давайте побыстрее.

Ведерников мгновенно сорвался с места, не дожидаясь повторного приказания, стремительно побежал к заставе, пригибаясь, лавируя между кустов. Серия минных разрывов вспыхнула значительно впереди него, подняла в воздух маленький пешеходный мостик через ручей, разбив его вдребезги. Ведерников плюхнулся, где стоял, стал отползать в сторону, к стожку сена, быстро перебирая руками и ногами.

Пук ракет ударил по соседнему стожку и зажег его. Сухое сено, собранное в пятницу после просушки и еще не свезенное на хозяйственный двор, задымилось и вспыхнуло ярким факелом.

Между тем огневой вал в районе Белого озера неожиданно переместился на береговую линию обороны, первые снаряды разорвались в реке, в воздухе возникли фонтаны грязной воды, во все стороны с воем и свистом брызнула галька.

Миронюк спрыгнул в траншею и уже оттуда, задрав кверху голову, прокричал:

— Наші лэцяць!

Сквозь грохот разрывов слышался ровный и мощный гул авиационных моторов; он нарастал непрекращающимся громом и вскоре заглушил разрывы снарядов, вобрал в себя все другие звуки разгоравшегося с новой силой артиллерийского налета — возвращались с бомбежки немецкие самолеты: волна за волной шли «юнкерсы» под прикрытием истребителей, шли победно и безнаказанно, и от грохота содрогалась земля.

Стремительно увеличиваясь в размерах, от Бялой Подляски неслась девятка «мессеров», над рекой разделились и, не набирая высоты, пошли вдоль траншеи, прошивая ее пулеметным огнем.

С грохотом рвались снаряды и мины, воздух наполнился визгом и воем, узкая прибрежная полоса вздыбилась фонтанами песка, галечника, глыбами вывороченной земли — немцы набросились на нее всей своей огневой мощью.

За огневым валом вражеская пехота возобновила переправу через границу, несколько лодок достигло советского берега, с них стали высаживаться с автоматами наперевес немецкие пехотинцы.

И тогда из полузасыпанных траншей и обрушенных окопов навстречу врагу поднялись в рукопашную уцелевшие пограничники.

14