Время Анны Комниной

История византийских самозванцев продолжалась и после смерти Анны Комниной. После того, как юный византийский император Алексей II Комнин, сын императора Мануила I, был в 1183 году убит по приказу собственного двоюродного дяди, императора Андроника I (1182–1185), в Византии с завидным постоянством начали появляться самозванцы Лже-Алексеи, поднимавшие восстания и боровшиеся за императорскую власть. Троих из них упоминает Никита Хониат. Так, например, Лже-Алексей I сумел заручиться поддержкой престарелого иконийского султана Кылыч-Арслана II (1156–1192) в царствование императора Исаака II Ангела (1185–1195). Самозванец получил от султана разрешение набирать добровольцев на турецкой территории, а затем во главе восьмитысячной армии сельджуков вторгся в Византию. Лже-Алексей I захватывал один город за другим до тех пор, пока не овладел замком Писса, где, будучи пьяным, был зарезан неким греческим священником. Его отрубленная голова была доставлена севастократору Алексею Ангелу, будущему императору.

Вскоре после убийства Лже-Алексея I в Пафлагонии объявился новый самозванец – Лже-Алексей II, который, однако, довольно быстро был разбит византийскими войсками, схвачен и казнен[160]. После переворота 1195 года, в результате которого на престол взошел Алексей III Ангел (1195–1203), во владениях сельджукского правителя Анкиры объявился очередной Лже-Алексей III родом из Киликии, также выдавший себя за убитого сына императора Мануила Комнина. Масштабы нового восстания были довольно внушительными, и самозванец с помощью сельджуков успешно захватывал все новые районы Малой Азии до тех пор, пока не был убит в результате заговора в крепости Цунгра[161].

Наконец, после свержения и ослепления в 1261 году юного никейского императора Иоанна IV Ласкаря (1258–1261) узурпатором Михаилом Палеологом[162], появился слепой самозванец Лже-Иоанн, который был провозглашен свергнутым императором Иоанном IV, поднял восстание в районе Трикоккии (Кошхисар) к юго-востоку от Никеи, а после поражения восставших бежал к сельджукам[163]. Об этих событиях рассказывает Георгий Пахимер в книге, посвященной царствованию императора Михаила VIII Палеолога (1259–1282).

Византийское самозванчество, вероятно, можно рассматривать в качестве своеобразной реакции общества на изменения византийской конституции в царствование Алексей Комнина, который пытался заменить древний римский принцип «избрания» или же «утверждения» императора сенатом и армией династическим принципом, принятым в королевствах Западной Европы. Если Анна Комнина невольно выступила на стороне древнего римского принципа «утверждения» императора – когда попыталась не допустить к престолу собственного брата, а потом свергнуть его, – то византийское общество в качестве нового средства борьбы за власть предложило самозванчество. Общество принимало династический принцип наследования с формальной точки зрения, но по-прежнему выдвигало из своей среды претендентов на престол, мнимо причисляя их теперь к правящей династии.

Вряд ли Ян Петр Сапега имел какое-либо представление об Анне Комниной и о византийском самозванчестве, однако в высшей степени любопытен сам факт публикации «Алексиады» – важнейшего свидетельства о самозванцах в византийской исторической литературе – именно тогда, когда польские магнаты повторяли стратегию Роберта Гвискара, хана Тугоркана и Владимира Мономаха, выдвигая лже-дмитриев и пытаясь овладеть русским престолом. Еще более поразительно то, какой безоглядной популярностью пользовались эти самозванцы у русских служилых людей. После окончания Смутного времени самозванцы появлялись в России с завидной регулярностью на протяжении всего XVII и XVIII веков. Впрочем, далеко не все из них играли действительно важную политическую роль. С этой точки зрения в высшей степен парадоксально то обстоятельство, что самозванчество вновь стало по настоящему серьезной угрозой для российского престола в эпоху императрицы Екатерины Великой – той самой императрицы, которая благодаря победам своих армий над турками превратила многовековые грезы православных греков об освобождении Константинополя в конкретный политический проект.