Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818–1848)

Но роман звучал еще более скандально оттого, что читатели «Конституционной» или по крайней мере какая-то их часть прекрасно могли узнать в графе Дюриво видного политика графа Танги Дюшателя; сегодня о нем мало кто помнит, но в свое время французы ненавидели его почти так же сильно, как главу кабинета министров Гизо, при котором он с 1840 года занимал пост министра внутренних дел[555]. Само собой разумеется, что я основываю это предположение не на идентичности титула и сходстве фамилий и даже не на том факте, что через несколько глав после сцены банкета виконт Сципион в ходе бурного объяснения с отцом припоминает ему дружбу с Гизо. За неимением подробного жизнеописания Дюшателя, равно как и многих других либералов его времени, невозможно утверждать, что черты романного графа, его отношения с отвратительно алчным отцом и чересчур любимым и полностью сбившимся с пути сыном соответствовали известным «всему Парижу» фактам из биографии графа реального. Вообще говоря, это довольно сомнительно, учитывая, что Дюшатель женился поздно и Ремюза упоминает только его дочерей. Но важны не биографические подробности; важно то, что в конце эпохи Реставрации Танги Дюшатель прославился именно как глашатай мальтузианских идей. В двадцать два года он произвел сенсацию, опубликовав в первых номерах «Земного шара» статьи в защиту новейших достижений британской политической экономии, таких как теория земельной ренты Рикардо (которая оставляла желать лучшего в смысле ясности, но представляла несомненный интерес во Франции, как и в Англии, поскольку обличала паразитарный образ жизни крупных землевладельцев, иначе говоря аристократии) и, главное, суждения Мальтуса о помощи бедным, которую английский ученый считал контрпродуктивной и даже вредной[556]. Эти идеи, по всей вероятности, еще в ту пору вызвали несогласия внутри самой редакции; нетрудно вообразить, как должен был отреагировать Пьер Леру, отец нескольких детей, на рассуждения сына миллионера, который взялся объяснять бедным, что их нищета происходит прежде всего от их неспособности ограничить свое потомство. В 1829 году Дюшатель опубликовал целый том под названием «Рассуждение о благотворительности в ее отношениях с социальной экономией», который возмутил еще более широкую публику, поскольку автор доказывал не что иное, как вредоносность благотворительности. «Благотворительность пагубна, бесполезна и опасна». Эжен Сю вкладывает это утверждение в уста Дюриво, и оно изумляет его слушателей, хотя они и сами не отличаются особым великодушием; так вот, именно эту мораль вывели читатели из книги Танги Дюшателя. Сразу после Июльской революции Дюшатель сменил своего отца в палате депутатов, где тот представлял Шаранту. По-видимому, благодаря протекции Конта и Дюнуайе, с которыми он позже вместе состоял в Академии моральных и политических наук, он в 1834 году, едва достигнув тридцатилетия, сделался министром торговли и оставался на этом посту два года; затем в 1836–1837 годах он полгода пробыл министром финансов, а в 1839 году стал министром внутренних дел; в кабинете Тьера (март — октябрь 1840 года) его сменил Ремюза, а в кабинете 29 октября 1840 года, реальным главой которого был Гизо, Дюшатель вновь занял этот пост. Как министр внутренних дел он пользовался прочной — и, кажется, вполне справедливой — репутацией мастера манипуляций, связанных с выборами; так что победа правительственной партии на выборах летом 1846 года могла объясняться столько же его уловками, сколько «постоянно возрастающим благосостоянием», которое восхваляли королевские тронные речи и о котором по воле ехидного автора рассуждают в романе гости графа Дюриво.