Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818–1848)

Хотя масоны Второй империи выглядят гораздо более серьезными и степенными, чем их предшественники, чей безмятежный эпикуреизм в очередной раз напоминает о Беранже, их церемонии мало чем отличаются от тех, что были приняты у предыдущего поколения[119]. Масоны непременно устраивают в год два банкета: один в день летнего солнцестояния или около того, другой — в день солнцестояния зимнего; происходят они в одном и том же помещении и допускаются на них — во всяком случае, в середине века — даже ученики. Зала для банкета выбирается всегда прямоугольная; в ней стоит один-единственный стол в форме подковы. Во главе стола, на «востоке», сидит Досточтимый (Vénérable), или председатель; рядом с ним помещаются оратор, секретарь и другие офицеры. Впрочем, порой Досточтимый приглашает и помещает справа и слева от себя «братьев, не входящих в данную ложу, председателей или высших офицеров, которые вносят в атмосферу этого семейного собрания свою симпатическую ноту». Внутри круга сидят только церемониймейстер и главный эксперт; на западе концы стола заняты первым и вторым стражами, другие гости занимают места по собственному желанию. В начале трапезы присутствующие пускают кубок по кругу. В конце произносят тосты; шесть из них обязательные: первый за главу государства и его семейство (в эпоху Реставрации это тост «за короля и его августейшую фамилию»), остальные — за различных офицеров ордена, а последний, перед которым масоны образуют братскую цепь, — за всех масонов, рассеянных по лицу земли. Именно в этот момент гостям сообщают «слово полугодия», которое высшие масонские власти передают всем признаваемым ими ложам и знание которого есть знак принадлежности к масонству.

Экзотичность ритуала, на который современники смотрели кто с недоумением, кто с издевкой, а кто и с подозрением в сатанинских практиках[120], не должна заслонять того факта, что многие из характеристик, описанных Пьером Ларуссом, присущи также и обществам, лишенным какого бы то ни было мистического ореола, таким как Общество взаимопомощи, основанное Беде. Они также выбирают для банкета строго определенные даты, также не допускают на свои трапезы первых встречных, также рассаживают гостей (во всяком случае, некоторых из них) в зависимости от мест, занимаемых ими во внутренней иерархии общества; они также пьют вначале за здоровье государя, а в конце — за всех членов данной корпорации; наконец, братская цепь и сообщение «слова полугодия» всего лишь формализуют то, что характерно для всех корпоративных банкетов: с одной стороны, объявить о единстве группы, а с другой — отграничить ее от остального мира. Не случайно те лица, которые были знакомы с обыкновениями обоих миров — мира компаньонажа и народных обществ, наследовавших старинным братствам, и мира франкмасонства, решительно настаивали на их сходстве, и Пердигье, например, уверенно утверждает, что прообразом масонских ритуалов было не что иное, как ритуалы компаньонов, о чем свидетельствуют также многие их символы, в частности самые известные — компас и треугольник. Однако очень маловероятно, что в эпоху Реставрации многие люди это сознавали, поскольку пополнение масонских лож происходило только за счет лиц достаточно высокого социального уровня, во всяком случае тех, кто окончил коллеж. В ложи входили дворяне и буржуа, должностные лица, офицеры на действительной службе или отставные, служащие и домовладельцы, банкиры, негоцианты, порой врачи и капитаны судов; но мелкая буржуазия была там представлена очень скупо, а ремесленники и лавочники не вступали в ложи почти никогда.

Итак, хотя на первый взгляд это не вполне очевидно, сравнение между масонскими трапезами и банкетами компаньонов или народных обществ показывает, что между ними существовало глубокое сходство, которое невозможно объяснить ни сознательными заимствованиями, ни присутствием на этих банкетах одних и тех же лиц. А если обычаи и внешние признаки банкетов были схожи в социальных группах не только различных, но и, можно сказать, герметически закрытых, из этого можно вывести предположение, что инвариантом в данном случае выступала сама форма банкета, ее структурные особенности. Банкеты в различных социальных группах были не идентичны, но сходны в основном. При изучении либеральных банкетов эпохи Реставрации это следует иметь в виду.

Банкет — это праздник