Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818–1848)

Нынче утром собрались вместе многие избиратели и нотабли. Целью собрания было высказать одобрение честному и открытому поведению большинства палаты депутатов. На сей предмет были приняты две резолюции: обе отвечают конституционным нравам Англии и начинают повсеместно распространяться также и во Франции.

Во-первых, решили устроить банкет в самом просторном помещении, какое только можно будет отыскать. Число подписчиков уже значительно. Чтобы навеки запечатлеть их согласие с мнениями двухсот двадцати одного депутата и память о благородном поведении этих членов палаты, проголосовавших за адрес королю, будет в самое ближайшее время выбита медаль.

Таким образом корреспонденция из Парижа, датированная 22 марта, информировала читателей лионской ежедневной газеты «Провозвестник» о приготовлениях к собранию, которому суждено было войти в историю под названием «знаменитый банкет в „Бургундском винограднике“». Отметим старательно подчеркнутую ориентацию на британский пример — возможно, устроители желали успокоить главу правительства, князя де Полиньяка, который после своего пребывания в Лондоне на посту французского посла выказывал большое почтение к британским политическим установлениям и мечтал прослыть французским Веллингтоном. В более же общем смысле устроители хотели сделать вид, что ничего необычного не происходит, хотя готовящееся мероприятие могло показаться таким же беспрецедентным и революционным, как и адрес двухсот двадцати одного депутата, выражавший недоверие министерству.

Между тем прецеденты, как мы видели, имелись. Возможно, однако, что для новых поколений банкет в «Радуге» и в бывшем цирке на улице Горы Фавор стали уже частью старинной истории, фактами полузабытыми[312]. Столичные депутаты сделались в большинстве своем либералами только начиная с 1827 года, а весьма многочисленные избиратели, сколько можно судить, не баловали их банкетами; в огромном городе никто не обращал внимания на их передвижения, тогда как у депутатов из департаментов все обстояло иначе: и приезд в родные края, и отъезд оттуда становились событием местного масштаба и поводом для празднества. Что же касается парижского банкета 1830 года, он, судя по процитированной заметке, был не плодом стихийной инициативы нескольких избирателей, а результатом предварительной организационной деятельности «многих избирателей и нотаблей». Роялистские журналисты, хотя и делали вид, что не принимают все это всерьез, не замедлили определить зачинщиков, членов того, что они называют руководящим комитетом, а мы — обществом «Помоги себе сам»; больше того, роялисты были так хорошо информированы, что сообщали даже подробности о разногласиях среди организаторов, в частности по поводу тоста за короля[313].