Время, бесстрашный художник…

Снегом времени нас заносит – все больше белеем.
Многих и вовсе в этом снегу погребли.
Один за другим приближаемся к своим юбилеям,
белые, словно парусные корабли.

И не трубы, не марши, не речи, не почести пышные.

И не флаги расцвечиванья, не фейерверки вслед.
Пятидесяти орудий залпы неслышные.
Пятидесяти невидимых молний свет.

И три, навсегда растянувшиеся, минуты молчанья.

И вечным прощеньем пахнущая трава.
…Море Терпенья. Берег Забвенья. Бухта Отчаянья.
Последней Надежды туманные острова.

И снова подводные рифы и скалы опасные.

И снова к глазам подступает белая мгла.
Ну что ж, наше дело такое – плывите, парусные!
Может, еще и вправду земля кругла.

И снова нас треплет качка осатанелая.

И оста и веста попеременна прыть.
…В белом снегу,
как в белом тумане,
флотилия белая.

Неведомо, сколько кому остается плыть.

Белые хлопья вьются над нами, чайки летают.
След за кормою – тоненькая полоса.
В белом снегу,
как в белом тумане,
медленно тают
попутного ветра не ждущие паруса.

«Окрестности, пригород – как этот город зовется?..»

Б. Слуцкому

Окрестности, пригород – как этот город зовется?
И дальше уедем, и пыль за спиною завьется.

И что-то нас гонит все дальше, как страх или голод, –

окрестности, пригород, город – как звать этот город?

Чего мы тут ищем? У нас опускаются руки.

Нельзя возвращаться, нельзя возвращаться на круги.

Зачем нам тот город, встающий за клубами пыли, –

тот город, те годы, в которых мы молоды были?

Над этой дорогой трубили походные трубы.

К небритым щекам прикасались горячие губы.

Те губы остыли, те трубы давно оттрубили.

Зачем нам те годы, в которых мы молоды были?

Но снова душа захолонет и сердце забьется –

вон купол и звонница – как эта площадь зовется?

Вон церковь, и площадь, и улочка – это не та ли?

Не эти ли клены над нами тогда облетали?

Но сад затерялся среди колоколен и башен.

Но дом перестроен, но старый фасад перекрашен.

Но тех уже нет, а иных мы и сами забыли,

лишь память клубится над ними, как облачко пыли.

Зачем же мы рвемся сюда, как паломники в Мекку?

Зачем мы пытаемся дважды войти в эту реку?

Мы с прошлым простились, и незачем дважды прощаться.

Нельзя возвращаться на круги, нельзя возвращаться.

Но что-то нас гонит все дальше, как страх или голод, –

окрестности, пригород, город – как звать этот город?

Молитва о возвращенье