Время бусово (СИ)

— Да, дела!.. Но, ничего, сосед, с божьей помощью часть овец уда-лось отстоять. И за то богов благодарить надо, особенно Велеса — скот-ского заступника. У других — еще хуже. Поголовно вырезают…

— И то верно, — соглашалась с соседскими доводами Купава, — Бог Велес нас своей милостью не оставил. Буренок и лошадок спас, да и барашков не всех позволил волкам прикончить.

Купава не плакала и не причитала по утерянному имуществу, как это часто делают другие бабы в подобных случаях. Даже в сложившейся неблагополучной обстановке она видела положительный момент: «ло-шадки, коровки целы — и слава Велесу!» Уже есть чему радоваться.

Эх, уж эти русские женщины! То с радости — без удержу плачут, то в горе — крупицу удачи находят.

Бродич иногда соглашался, иногда оставлял соседские замечания без ответа, а иногда говорил, что и боги постарались, и Купа промашки не дала. Его сыновья между тем, добив раненых животных, чтобы не мучились и не «рвали» сердце хозяевам своим жалобным, похожим на детский плач, блеянием, относили их в избу — с рассветом предстояло снять шкуру и освежевать. Не пропадать же добру! Мясо все равно ос-тается мясом, даже если оно немного и помято волчьими клыками.

— Теперь, Бродич, можно и на охоту не ходить, — невесело шутили соседи, — эвон, сколько мяса про запас навалил, полгородища прокор-мить всю зиму можно…

— Это точно, — соглашался Бродич. — Хотя в эту зиму никакой охо-ты уже не будет, — добавлял он с сожалением, — вымерз и вымер ныне зверь.

— Да-а-а! — Поглаживали бороды старики. Они тоже понимали, что в этот год зима слишком суровой задалась. Тут не то, что зверю, чело-веку бы выжить. — Видно, прогневал народ богов своих, вот и лютует Зимерзла со своим дитятками-морозами. Сама беду несет и за собой беду ведет. Быть мору или войне… Да и то понимать надо: столько лет жили без войн и нашествий, в спокойствии и мире. Видать, пришла по-ра…

— Может, оно и образуется еще, — возражал кто-то неуверенно. — Мало ли чего уже бывало на земле нашей…

— Может, но вряд ли…

— Так, что ли приходится готовиться к временам тяжелым?…

— По-видимому, приходится…

Вздыхали, выдыхая облака пара в морозную ночь, который тут же оседал серебристым инеем на бородах, усах и даже ресницах, отчего лица говоривших становились похожими на образы помощников Зи-мерзлы, заиндевелыми, покрытыми густым инеем и сосульками.

Посочувствовав, соседи спешили вновь в свои избенки, в тепло ро-димого крова. Только самые любопытные и стойкие подходили к вол-чьим тушам, уже начинавшим остывать на ночном холоде, и с деловым видом пинали их носками сапог, а некоторые брали за хвосты, чтобы перевернуть с одного бока на другой.

— По всему видать — крупные зверюги на промысел ходили…

Соседи, посетовав о божьем промысле, разошлись по своим полу-занесенным снегом избушкам, вновь забрались в постели под одеяла и шубы. Собрав и успокоив встревоженную животину, возвратилось в дом и семейство Бродича. Разделись. Легли по своим местам. Но сон уже не шел. До утра вертелись с бока на бок, от чего доски полатей бес-конечно скрипели и «охали», словно были недовольны неугомонностью людей. А, может, это охали и скрипели совсем не доски лавок и пола-тей, а домашние духи, обитавшие в каждой избенке, растревоженные не ко времени вставшими обитателями. Кто знает… И опытный уже с го-дами Бродич, и его жена, и Ярун, и Жалейка — Ярунова жена, и Стоян, и младшие дети Бродича и Купавы, да что там дети или даже семейство охотника Бродича, — все славяне знают, что в их домах за всем следит домовой. Это такой маленький старичок — с ноготок, борода — с локо-ток, светлым днем в подпечье прячется, со сверчками дружит, ночной порой на работу выходит — за домом и домашним хозяйством присмат-ривает. Хорошим хозяевам помогает, а у нерадивых — все, где ни попа-дя, разбросает, озорничает…

Вожаку удалось вырваться из овчарни и избежать не только смер-тельного удара железного жала, которым орудовал человек, но и клыков собак, кинувшихся за ним в погоню, однако он чувствовал, что время его уже сочтено. Кровь сочилась и сочилась из множественных ран. И как он ни пытался остановить ее, зализывая те раны, которые можно было достать языком, остановить ее не удавалось, слишком глубоки и обширны были они. Силы таяли. Все ниже и ниже долу опускалась го-лова, все чаще и чаще мутная пелена набегала на глаза. Что время его вышло, понимал не только вожак, но и котная волчица, вместе с ним вырвавшаяся из овчарни и теперь неотлучно семенившая в нескольких шагах позади него. По старой привычке. Волчице повезло: никаких серьезных ран люди ей не причинили, а кровь зарезанной ею овцы на какое-то время утолила жажду голода и придала сил. Она теперь была сильнее вожака и могла добить его, но старая привычка подчиняться ему удерживала ее от этого поступка. На развилке лесного оврага их поджидал молодой самец, которому посчастливилось первому покинуть злополучную овчарню.