Время бусово (СИ)

В это время на него бросился молодой волк, пытаясь прорваться по примеру своего более везучего сородича. Резким пинком ноги отбросил нападавшего зверя, так как топором некогда было замахиваться, и бро-сился на выручку сыну. Дотянулся до хребтины ближайшего серого разбойника, и тот тут же упал, засучив в предсмертной агонии всеми четырьмя лапами. Но когда попытался нанести удар вожаку, то не смог этого сделать, так как пришлось самому отбиваться от волка, только что отброшенного пинком ноги, который уже очухался и уцепился зу-бами за полу шубы, при этом, чуть не повалив его самого. Пришлось оставить вожака и расправиться с молодым и безрассудным волком, своей мертвой хваткой обрекшего себя на заведомую погибель.

Вожак больше не стал испытывать судьбу в борьбе с человеком, причем, не просто с человеком, а с человеком-охотником, что волк по-чувствовал своим звериным чутьем, а охотник для зверя пострашнее любого другого двуногого существа. Воспользовавшись заминкой лю-дей, вожак с грозным боевым рычанием бросился назад к уцелевшим овцам, было забившимся в дальний угол, и заставил их кинуться всем скопом к выходу из овчарни, чтобы вместе с ними прорваться на свобо-ду. Это был хитрый и опытный зверь, не раз побывавший во всевоз-можных переделках. Несмотря на то, что на теле у матерого вожака бы-ло несколько ран от копья Яруна, у него хватило сил на прорыв. И он воспользовался этим шансом, чтобы спасти свою жизнь. О целости шкуры речь уже не шла: она была изрядно попорчена, но вот за жизнь он еще мог и хотел побороться…

Вместе с обезумившими от страха овцами, спешившими как можно быстрее покинуть страшное место и вырваться на свободу, вожак, уже не обращая на них никакого внимания, прошмыгнул мимо Бродича и его сына.

В создавшейся сутолоке, чтобы не убить случайно последних овец, Бродич и Ярун были вынуждены выпустить вожака и еще одного волка.

«Хитер, серый, — с уважением подумал о вожаке старый охотник, начиная потихоньку остывать от окончившегося сражения. — Что ни говори — хитер!»

— Как ты? — спросил он Яруна, так как видел, что тому нелегко приходилось, отбиваясь сразу от нескольких зверей. Кроме того, как любой отец, он переживал за сына: не поранен ли?

— Вроде, все в порядке, батя, — переводя дух, отозвался Ярун. — А ты сам как?

— А что со мной случится? — вопросом на вопрос ответил Бродич. — Со мной ничего, а вот овец наших, почитай, и половины не осталось… Изрядно напакостили серые тати. Изрядно! — Повторил сожалеючи.

Когда к ним прибежали Стоян в овчинном полушубке, наброшен-ном поверх плеч, да с вилами в руках и Купава с ухватом, то им ничего не оставалось делать, как собирать разбежавшихся по двору овец да подсчитывать убытки. Все произошло так быстро, что и опомниться никто не успел. Волки недолго «похозяйствовали» в овчарне, но урон причинили значительный. Из пятнадцати голов, имевшихся на подворье Бродича и Купавы, уцелело только семь, да и из уцелевших некоторые были поранены. Погиб и старый баран Бяшка, производитель и вожак овечьего семейства. Воинственный вид супруги, вооруженной ухватом, — Купава как была задорной и боевой смолоду, так такой и осталась, несмотря на то, что ей давно за сорок лет перевалило, — заставил Броди-ча скривить в улыбке губы.

— Ты бы, Купа, еще помело прихватила, как все бабы-ведьмы, — пошутил он, скрывая за шуткой горечь утраты, — тогда бы одним махом всех волков побивахом.

Сыновья, услышав шутку отца, улыбнулись, но молчали: им над матерью грех шутить. Мать ведь! Отцу — можно, он пусть и шутит, а они помолчат.

— А на кой леший мне помело, — отозвалась Купава, — я привычней ухватом орудовать. Только бы попался — прижала рогачом как милень-кого, не трепыхнулся бы. — И тут же с беспокойством спросила: — Сами как? Не поранены?

— Нет, не поранены, слава нашим светлым богам — первым отозвал-ся Ярун. — Только где же наши собаки? — удивился он. — Как из сенец лаять — так горазды, а когда дело до сражения дошло, то их рядом и нет…

Обеих собак действительно не было ни видно, ни слышно.

— По-видимому, в погоню за серыми разбойниками кинулись, — предположил Бродич. — Но скоро возвратятся. Три упущенных волка им не по зубам будут без нашей поддержки.

И оказался прав. Вскоре собаки возвратились, виновато повизгивая и повиливая хвостами. И только когда подходили к волчьим телам, вы-несенным Яруном и Станом из овчарни и сложенным рядком на снегу неподалеку от тропки, начинали угрожающе рычать, и на их загривках шерсть вставала дыбом.

Между тем, на шум, поднятый семейством Бродича, мало-помалу стал собираться народ: соседи из ближайших изб.

— Что, сосед, случилось? — неловко поздоровавшись, спрашивали они. Оно и понятно: не каждую же ночь добрые люди встают и здоро-ваются на чужом подворье. А когда узнавали причину ночной тревоги, то с сожалением крутили кудластыми ото сна головами да всклокочен-ными и заиндевевшими на морозе бородами, у кого они, конечно, были.